:
— В Серпухов я не успею съездить, да и игуменья там… — боярыня поморщилась.
Дуня с Машей больше ничего не могли предложить. Дуняша только удивилась сестре, которая вдруг насторожилась против отца Варфоломея. Ранее она ему в рот смотрела.
— Если успею, то приглашу боярыню Никитину с дочерями и Сергееву, — Милослава ещё подумала и махнула рукой: — Спрошу у Ирины, что у Кошкиных приживалкой живет, уместно ли Евпраксию Елизаровну зазвать на смотр картины.
Дуня обрадовалась:
— Спроси, мама, сегодня же спроси!
На Никитиных и Сергеевых у неё надежды не было. Дед говорил о них, как листиках на ветру — куда ветер дует, туда и они всем родом смотрят.
— Ох, дочка, мы словно к битве готовимся, — посетовала Милослава, — надо с отцом вашим посоветоваться.
— Ты с тётей Ириной переговори, — попросила Дуня, — а там видно будет. Не надо пока мужей втягивать в это. Женским умом всё решим, а потом уже надавим на остальных.
— Ишь ты какая! — воскликнула Милослава и засмеялась. — А и верно, Дуняша. Сами красоту оценим и решим, как дальше быть. Но что делать, если боярыня Евпраксия Елизаровна себе такую же красоту домой захочет?
Дуня пожала плечиками, всем своим видом показывая, что нет проблем.
— В её светёлке мне не зазорно бывать.
— И то верно, девушки будут вышивать, а ты рисовать.
— А я? — жалобно спросила Маша.
— А ты покажешь, как такое чудное одеяло сотворила. Как выложила разноцветные кусочки и прошила видно, а что внутри?
Маша расцвела и принялась объяснять. Милослава слушала и улыбалась. Конечно, девушки уже рассказали ей, как щипали и раскладывали тонким слоем овечью шерсть, стегали и только потом соединяли с изукрашенной верхней частью и шёлковой нижней. Боярыня не сразу поняла, почему младшая дочь называет одеяло верхним, но потом пощупала и согласилась, что оно только для красоты.
— Так надо сейчас послать кого-нибудь к Кошкиным и договориться о встрече сначала с Иринкой, — нахмурив брови, решительно произнесла боярыня и подошла к окну. — А если она зазовет к нам Евпраксию Елизаровну, то тогда посмотрим, что делать дальше.
Милослава поводила пальчиком по удерживающей слюду рамочке и вздохнув, пожаловалась:
— Ох, чую я, что отец Варфоломей недобро настроен.
Дочери кивали и с надеждой смотрели на неё. Милослава поджала губы, а потом решительно произнесла: