— Испрошу разрешения у боярина Еремея. Как он скажет, так и будет.
— И ладно, — одобрила Евпраксия Елизаровна. — Засиделась я, пойду… — боярыню подхватили под руки, чтобы помочь встать. Она не была беспомощна, но её наряд, точнее, наряды весили прилично.
Еремей тоже подскочил, а вместе с ним остальные мужчины. Кошкина удостоила дьяка Доронина насмешливым взглядом, а он огладил бороду, скрывая улыбку.
Боярыня, проходя мимо смотревшей на неё во все глаза Дуни, остановилась и погладила её по щеке. Потом вздохнула и неспешно поплыла к выходу.
Тогда показалось, что вопрос с росписью закрыт.
Дуняша уже вовсю работала в горнице боярыни, под присмотром десятков женских глаз, самой боярыни и Маши с девушками из их дома, когда узнала, что её настенный рисунок по настоянию отца Варфоломея продолжили обсуждать в церковной среде.
Оказалось, что неугомонный священник противопоставил Дуняшину роспись расположенной в углу той же стены иконе и на собранном церковном совете громко вопрошал: кому молится боярышня? Животным, как язычница, или святому?
И конечно же, попы быстро договорились, что Дунина картина — это ересь и грех, и повелели замазать.
Но выполненную ею роспись в тереме Кошкиной не тронули. Может потому, что побоялись лезть в дом первого боярина, а может, не смогли придраться к изображению. В этот раз Дуня на оштукатуренной стене нарисовала часть Москвы и церковь Рождества Богородицы на Сенях. Не посмели велеть замазать купола.
7. Глава 7.
Дуняше нравилась зимняя Москва. Свежий снежок прикрыл всё неприглядное и можно было помечтать, что город немножечко другой. Когда-нибудь таким и будет: раскинутся по всему городу золотыми пятнами макушки церквей, кривые улочки превратятся в каменные проспекты, а реки обретут гранитное обрамление.
Ефимка правил санями, покрикивая на зазевавшихся прохожих, но не озоровал кнутом почём зря. Он вёз старшую внучку боярина Доронина в кремлёвский терем, а младшую к Кошкиным. С девочками гордо восседали сопровождающие девушки, а рядом скакали на конях боевые холопы.
Старшую боярышню Ефимка довёз первой, и скалясь щербатым ртом, смотрел, как волнующуюся девочку с сопровождающими встречает у ворот слуга великой княгини и ведет по двору к женской половине жилого дворца.
Ефимка вызнал у толкущихся здесь людишек, где ему дожидаться боярышню после того, как отвезёт младшую внучку боярина к Кошкиным, и залихватски прикрикнув на зевак, тронулся дальше.