— Постойте, — я пытаюсь сопротивляться. — Я здесь против воли, помогите мне, прошу! У меня есть жених, его зовут Валфрик! Умоляю, отправьте ему весточку, он щедро наградит вас!
— Нет у тебя больше женихов, — женщина, стоявшая всё это время в стороне. Остальные тут же смолкают, похоже, она старшая. — Ты теперь принадлежишь моему сыну. Так что пасть захлопнуть и не вякать, если тебе жизнь дорога. А я, поверь, щадить тебя второй раз не стану.
Я тут же замолкаю. Память немедленно подкидывает воспоминание об убитом ни за что монахе в храме Лунобога.
— Подготовьте ей платье и принесите косметику и украшения. Мои личные, — повелевает мать Сидда.
В комнате становится спокойнее.
— Эйна, пойди и вымой её, не хочу, чтобы рядом с моим сыном была какая-то доярка.
Ко мне подходит высокая очень худая девушка в сером шерстяном платье и, схватив за руку, заводит за ширму, где обнаруживается умывальник и кадка с ковшиком.
— Давай скорее, иначе нас обеих накажут, — ворчит она, зачерпывая воду, к счастью тёплой, и наполняет таз. — Нужно тебя в порядок привести.
Меня пугает всё, что происходит. Я стесняюсь, никого здесь не знаю, голова болит так, что кажется, будто в мои виски вонзили по стреле.
Всё происходит слишком быстро!
— Скорее, — Эйна вручает мне тряпку, сама хватает за вторую и начинает тереть мою спину.
Ничего не остаётся. Я наклоняюсь умыться, провожу тряпкой по рукам. Хочется спросить про волосы, но так и не решаюсь. Эйна слишком спешит.
Ситуацию омрачает ещё и то, что за ширму постоянно кто-то заходит. Мыло оставить, полотенце подать. Все они женщины, но я чувствую себя неуютно, пугаюсь и вздрагиваю. В ушах стоит звенящий писк, мои щёки горят от стыда. Почти всё за меня делает Эйна.
— Что за… — неожиданно замирает она, когда поворачивает меня боком и начинает оттирать предплечье.
— Ты о…
Девушка резко прижимает палец к моим губам и наклоняется к уху.
— Ты невинна? — непонятно к чему спрашивает она.
Закипающая во мне паника укалывает в самое сердце. А что если это мой шанс спастись? Вдруг, признавшись, Сидда побрезгует жениться на мне?
— Нет! — торжественно объявляю я.
Эйна качает головой и возвращается к своему занятию, будто мы обсуждали какую-то ерунду. Вроде стала бы я облизывать мёрзлых лягушек или люблю ли бегающих по умывальнику мышей.