На ночлег устраиваться начали еще засветло. Телеги, как обычно, поставили в круг, дорассцев распрягли, спутали им ноги и со спокойной душой пустили объедать сочную зелень придорожных кустов.
– Чисто, – негромко сообщил купцу Гаррон, вынырнув из-под разлапистых елей.
Герр Хатор оглядел обустраивающихся людей и рассеянно кивнул: до беспокойных мест, где чаще всего встречали монстров Проклятого леса, было еще далеко, но он не исключал к тому, что с ними, возможно, придется столкнуться. И далеко не все в его команде способны за себя постоять
Взгляд купца непроизвольно остановился на гаррканце и его молодом хозяине.
– Отстань, – буркнул Белик, расседлывая провинившегося скакуна и отпихивая от себя умильно вытянувшиеся трубочкой губы. – Хватит! Перестань меня слюнявить!
Карраш послушно отвернулся, но вскоре снова засопел в маленькое ухо и, наконец, потерся носом о плечо пацана, а потом вдруг тихо, по-щенячьи заскулил.
Мальчишка взглянул во влажные глаза, полные искреннего раскаяния, и вздохнул.
– Ладно, поеду верхом. Но завтра. Есть хочешь?
Гаррканец неверяще вскинул острые уши. А затем подпрыгнул на месте и порывисто ткнулся крупной мордой в плечо, выражая ликование: прощен!
Белик с улыбкой потрепал мощную шею и снял узду, при виде которой у бывалого купца брови сами собой полезли наверх. Как так?! На ней не было железного мундштука! И удила совершенно неправильные! Да что там: их практически и не было! И это совершенно не мешало гаррканцу жевать, кусаться и упрямиться, что он, похоже, просто обожал делать. А работа наездника сводилась к тому, чтобы деликатным потягиванием за поводья указывать норовистому жеребцу, в какую сторону хозяин желал бы повернуть, при этом оставляя последнее слово не за собой, а за упрямой скотиной!
Гаррон покачал головой, провожая взглядом лихо отплясывающего жеребца. Ну ни дать ни взять – просто преданный пес!
– Угомонись и иди умойся, – строго велел Белик. – На тебе уже корка толщиной в мой палец! Но чтобы вернулся к темноте, ясно?
Карраш шумно отряхнулся и послушно потрусил прочь. А пацан подхватил длинный сверток, обернутый все в ту же плотную ткань, забросил седло и остальную упряжь на ближайшую телегу, после чего, ни мало не беспокоясь о питомце, натаскал резко подобревшей поварихе воды и с чистой совестью отправился устраиваться на ночлег. Но при этом выбрал наиболее удаленное от палатки эльфов место – под крайними елями, в глубокой тени, где шустро расстелил плащ, бросил наземь глухо звякнувшую ношу и с независимым видом развалился сам, закинув руки за голову и словно бы не замечая «послов», устраивающихся возле отдельного костра.