Ну охренеть!
- Что вы помните?
- Я… я Джоанна Кармона де Сильва де Бланка, наследная герцогиня Альмарии, - монотонно заговорила девушка. – Мои родители – дон Диего де Бланка и Мария Изабелла Кармона де Бланка, они умерли от острого живота. Меня вырастил дедушка, дон Мигель Кармона де Сильва и… Он под часовней, Гильермо, - заглянула Джоанна в выцветшие глаза старика. – Я оставила дверь открытой…
- Нужно было запереть, госпожа, - сказал старый слуга. Слуга ведь? – Я захлопну. А вы…
- Я еду к королю, - прерывисто всхлипнула Джоанна, - просить покровительства и... и защиты.
- От кого? – потребовал старик.
- От моего дяди Фернандо.
Гильермо кивнул и отпустил девушку.
- Простите, госпожа, так было нужно.
- Я понимаю, - прошептала Джоанна, мельком взглянув на второго мужчину, крепящего арбалет к седлу неприметного тяжеловоза.
- Веласко доставит вас в столицу, госпожа, - сказал старик и, передав брошенную сумку с одеждой своему помощнику, подвел девушку к чудесной тонконогой кобылке – я даже в сумраке разглядела белую шкуру, золотистую гриву чуть не до земли и узкий породистый нос.
В седло мы взбирались как на Эверест – наездница из мадмуазель герцогини, прямо скажем, та еще. Задом чувствую, чьему-то седалищу нынче достанется.
- Пусть Истинный укроет вас, госпожа, - нарисовал напротив сердца закорючку старый Гильермо. – Я присмотрю за Альмарией.
- Спасибо, - прошептала Джоанна.
Невысокий коренастый мужчина по имени Веласко взял коней под уздцы и вывел по только ему видной дороге меж валунов к воде. Море штормило – угрюмые серые волны шли буграми от самого горизонта; вблизи берега они вздымались почти что в мой рост, разбивались о скалы, обдавая нас пеной, и текли по песку, с неохотой сползая обратно. Джоанна коротко взглянула на громаду замка, окаймленную багровым рассветом, и отвернулась, дернула поводья, понукая кобылу следовать за гнедым жеребцом. А я подавилась воздухом, с восторгом и недоверием глядя на садящиеся за горизонтом луны.
Даешь на развилке ведьмачку с единорогом!
3. 3
Ведьмачки не было.
Единорогов тоже.
Была бесконечная скачка, палящее солнце, слепящее море, сумасшедшая жажда и стертые до крови бедра. Юбка не спасала, каждое прикосновение к седлу всего через час стало пыткой. Я уже забыла, каково это – весь день верхом, и тихо сатанела, проклиная не надевшую штанов герцогиньку, накатывающую тошноту – вестибулярный аппарат у девицы откровенно ни к черту, и Веласко, который гнал, как ужаленный.