А заодно – собственную память, зацепившуюся за светящиеся глаза Джоанны. К слишком уж паршивым вещам можно прийти, если начать рассуждать. Об отсутствующей Герде, о кинжале в груди, о шаре с туманом, о невозможности пошевелиться… Стоило на миг отвлечься, и цепочка ассоциаций заводила туда, где ждут рубашки с рукавами интересного кроя и мягкие стены.
…лучше об этом не думать. Лучше смотреть на горы, на лес, на прозрачное море – когда в последний раз я была на море? Терпеть чужую усталость, чужой голод, чужие ссаженные бедра, чужую мигрень – будто мне своей было мало! – истерзанные поводьями руки и удивительную для весны жару. Ненавижу жару. И море не люблю, у меня аллергия на соленую воду. И есть хочу, слышишь? Я знаю, что ты меня слышишь! Джоанна! Герцогиня! Эй, наследная, когда привал? Я к тебе обращаюсь!.. Джоанна, блин!
Девчонка молчала, вздрагивая и дергаясь от моих криков, как от пощечин. Чутко реагируя на ее состояние, ржала и плясала кобыла – вслед за ней начинал дурить тяжеловоз Веласко. Мужчина поворачивался, и его от тяжелого пристального взгляда сосало под ложечкой. Не выношу, когда меня пугают – и это тоже не улучшало настроения.
Когда же это все закончится-то, а?!
Солнце – в отличие от лун, одно – медной тарелкой катилось к горизонту. Кони устало рысили по мокрому песку. Шторм утих, украсив берег водорослями и битым перламутром раковин; прозрачные волны омывали лошадиные копыта, зализывали следы подков и с шорохом отползали. Слева сумеречными стражами в просоленных доспехах мелькали дикие оливы; багровый закат окрашивал их кроны в пурпурный.
Тело болело так, что еле дышалось – я будто отработала десяток номеров. Дрожали руки, сводило ноги, кошмарно затекла спина, кололо в пояснице и, кажется, начинался жар – я держалась исключительно на злости на себя и выверты дурного мозга. Ненавижу боль. Не хочу ее терпеть. Хочу открыть глаза и выпить таблетки, выпить кофе, умыться, поесть, в конце концов!
- Скоро отдохнете, донья, - придержал коня отвратительно свежий Веласко. – Заночуем за рекой.
Да неужели.
- Не отставайте, - скомандовал слуга и снова вырвался вперед.
Мы ехали еще не меньше часа, прежде чем Веласко повернул и поехал прочь от моря. А он оптимист – назвать рекой петляющий ручей у меня б язык не повернулся. Тем не менее, Веласко перевел коня на шаг, направил вверх по каменистому руслу.