Благодаря рисованию она смогла привести мысли в порядок, и окончательно убедилась, что не может ненавидеть сына. Его отца – да. Секс между ними – да. А самого ребенка – нет. От этого простого понимания ей стало легче и сердце, нервно екающее в груди и царапающее ребра, наконец, успокоилось.
Потом Агата поняла, что картину некуда девать. У себя она ее оставить не могла, а соседям отдать не получилось. Те тоже жили на чемоданах, и лишнее вощить с собой не хотели. Да и испортились у нее отношения с соседями после того, как ни один из них не вышел на шум. Хозяин гостиницы в день прихода Танкова был дома, но не проверил, что творилось на его территории. Все старательно отводили взгляд при виде Агаты и избегали долгих разговоров.
В итоге Агата стала потихоньку перевозить вещи, пряча их в ящике для хранения. После выписки из роддома она собиралась вновь уехать, теперь уже куда-нибудь в совсем глухое место, чтобы Танков не смог ее найти. Скорее всего в этот раз ему удалось это сделать, потому что она встала на учет в больнице и пользовалась банковской картой. Больше Агата таких ошибок допускать не собиралась.
Время родов неумолимо приближалось. Настолько быстро, что проснувшись однажды ночью на мокрой простыне, она не сразу сообразила, что происходит. А когда сообразилf, то не сразу поверилf, потому что роды у нее ассоциировались с резкими адскими болями до потери сознания. Но ничего похожего она не испытывала.
Вызвала скорую. Сумки в роддом давно были готовы.
Дальше все было настолько нереалистичным, будто бы не с ней происходило. Было больно, но эта боль была вполне терпимой. Она слушалась указаний врача, тужилась, дышала. Через шесть часов, мокрая и уставшая она услышала плач ребенка.
Родился Новиков Максим Алексеевич.
Первые сутки было непривычно щупать свой мягкий обвисший живот, чувствуя, что чего-то не хватает. Она не порвалась и уже на следующий день чувствовала себя относительно неплохо.
А затем все вошло в привычное русло.
Макс хорошо спал, просыпаясь каждые три часа хорошо ел. Маму особо не беспокоил, что удивительно: в соседней палате ребенок одной мамочки кричал сутки напролет.
Агата тоже спала и кушала. И на пятый день, получив по доверенности свидетельство о рождении, выписалась из роддома.
У нее не было шикарной встречи, шариков, цветов, ряда автомобилей вдоль дороги. Никто не написал на асфальте «Спасибо за сыночка», никто не обнял ни ее, ни сына. У ворот ждало такси по двум адресам: к камере хранения и автовокзалу.