- Да, пожалуй… Спасибо, Аогари [Синий Охотник]. Видит Король
Душ, мне это было нужно, - он не сумел скрыть в своем голосе
опустошение и горечь.
Однако сумел взять эмоции под контроль, перевести остатки
вибрирующей боли предательства в меланхоличное спокойствие. Тем же
способом, что и в бытность Третьим Офицером Готэй-13. Хорошо, что
Внутренний Мир имеет свои правила.
- Это так, - красноволосый мужчина вновь опустился на свой трон,
- очнись ты на шесть-семь выпадов позже, и мне пришлось бы тратить
энергию на твое пробуждение. Ты же знаешь, я никогда не
сдерживаюсь. Второе правило арены, - улыбнулся он.
Никаких оскалов, никакой двусмысленности: бархат
снисходительности в выражении лица, под ним - задор и жажда битвы в
жутком, фанатичном блеске кровавых глаз.
- Что?! Я не должен быть настолько плох! И с каких пор ты так
вырос?
Его собственный дзанпакто всегда имел абсолютно идентичную с ним
комплекцию: рост, вес, длина рук, линия роста волос и все
остальное. Ну, за исключением тотальной забинтованности и цветовой
гаммы.
Теперь же он возвышался перед своим хозяином настоящей глыбой,
превосходил его по росту больше, чем вдвое.
- Хн. Предоставлю тебе удовольствие самостоятельно найти ответ.
Если это все, то прощай…
- Дай мне хотя бы зеркало! - подозрения почти перешли в
уверенность.
Молчаливый кивок согласия от Аогари только подтвердил догадку.
Сплавленное из песка зеркало на ближайшем пике - очередной намек.
Внешний мир важнее, чем он думал. И, наконец, собственное
отражение.
- Как такое вообще могло получиться?!
- Мы умерли, помнишь?
Нет. Он не помнил. Вернее, не помнил, как именно.
Последнее воспоминание после того, как банкай Тоусена, полная
сенсорная депривация, лишение всех органов чувств, помутил его
сознание - ревущая внутри Пустота, истекающий слюной Голод,
медленное, гипнотическое в своем наваждении, безумие.
Пустофикация.
- Я… Я стал Пустым?!
Ужас
Давно и прочно забытое ощущение холодных когтей кошмара, первая
эмоция, которую юные синигами берут под контроль.
- Нет! - тихий, но твердый, полный одержимого неприятия, голос
Аогари выдавил из него всю постыдную слабость.
- Больше нет, - поправил Окумура, - ты сжег это, верно?
- Остатки Пустоты, подселенного паразита, но да. Ты - чист, - в
воздухе повисла недосказанность.
- Я должен был переродиться монстром, - неестественное,
деревянное спокойствие бытия синигами уже ощущалось немного
странным, по мере того, как он привыкал к ощущениям своего
перекошенного в сторону чувствительности гигая.