Туча насекомых и пушистых летунов разделилась на потоки, окружая
лагерь имперцев.
Но и этого было недостаточно. Пространственное кольцо вновь
активировалось. Я выпустил около тысячи обычных степных ползунов.
Земля содрогнулась под их лапами, когда они хлынули вперёд, как
зелёно-бурая волна.
Следом за ними — ещё столько же песчаных змей.
— Окружить лагерь! — приказал я им. — Не выпускать никого!
Убивать только тех, кто окажет сопротивление!
Монстры повиновались, растекаясь по периметру, отрезая пути к
отступлению. Воздух наполнился шипением, скрежетом когтей о землю,
треском.
Имперцы, наконец, пришли в себя настолько, чтобы организовать
оборону. Заговорили пулемёты, их стрекот смешался с рёвом и
шипением монстров. Вспышки выстрелов прорезали сгущающиеся
сумерки.
В ход пошли полевые пушки, их снаряды взрывались рядом,
выбрасывая в воздух фонтаны земли.
Но мои твари были быстрее. Песчаные змеи уходили под землю,
появляясь уже в центре обороны. Степные ползуны прыгали через
заграждения, их толстая шкура легко выдерживала пулевые попадания.
Мясные хомячки просачивались через любые щели, забирались под
одежду, впивались в плоть.
Крики ужаса и боли разносились по лагерю. Строй имперцев
дрогнул, начал распадаться. Я наблюдал за боем холодным,
расчётливым взглядом. Каждое движение, каждый манёвр — всё шло по
плану.
Теперь пришло время и мне вступить в игру. Пространственное
кольцо в последний раз вспыхнуло, выпуская десять морозных
паучков.
Я подошел к ближайшему, похлопал по хитиновому боку. Паук
понимающе опустился, позволяя мне забраться на спину. Его тело было
прохладным и гладким, словно отполированный лёд. Двенадцать глаз,
мерцающих всеми цветами радуги, повернулись ко мне, ожидая
команды.
— Вперёд! — приказал я, и паук рванул с места.
Мир вокруг размылся. Мы двигались с невероятной скоростью,
перепрыгивая через препятствия, уворачиваясь от выстрелов.
Кристаллы на спине паука начали преломлять свет, и постепенно мы
стали невидимыми.
Остальные паучки следовали за нами, образуя смертоносный клин.
Мы прорвались через линию обороны имперцев, прежде чем те успели
понять, что произошло.
Теперь я мог наблюдать битву с самой её гущи, направляя действия
своих тварей с точностью дирижёра, управляющего симфоническим
оркестром.
Фирата превратилась в живое оружие. Её огромное тело сметало
палатки и укрепления, словно карточные домики. Хвостом она
опрокидывала пушки, а челюстями разрывала баррикады. Особенно
эффективным оказался её стрекот.