Каждое утро, просыпаясь, я сажусь их рисовать. У меня просто плывёт картинка перед глазами, я только и успеваю, что делать наброски.
Я мангака. Да-да, эта та самая, которая рисует японские комиксы – мангу. Обычно я рисую на заказ по заданию своего постоянного заказчика, но в этот раз я начала рисовать «свою» мангу. Я рисовала миры, в которых могли жить два моих Апполона. Одного из них я видела драконом, а второго – оборотнем. Я рисовала всё: их быт, их жизнь. В моей манге они были правителями своих народов, жили на одной планете, но только часть её покрывали горы, в которых обосновались драконы: великолепные, красивые, гордые существа, умеющие меня свою сущность с драконьей на человеческую. Остальную же часть планеты покрывали леса и поля и там жили оборотни: огромные хищные волки, красивые, статные, но немного взбалмошные. Они тоже меняли волчью ипостась на человеческую.
Не знаю, откуда это вообще у меня взялось в голове, но мне нравилось рисовать их. Нравилось рисовать моих мужчин. Именно своими я их и считала. Рисовать обнажёнными во сне, или в заботах о своём народе, каждый раз это было великолепно. Вот и сейчас, я как раз наносила на бумагу последние штрихи.
Прорыв! Не знаю, откуда только взялась такая фантазия, но на жителей этих миров нападали демоны изнанки, в очередной раз случился жуткий прорыв, самый сильный за последнее время. Обычно оборотни и драконы жили обособленно друг от друга, но общая беда сплотила их. В сегодняшней нарисованной картинке они, сообща, помогая друг другу, боролись с демонами. Страшная картина, в которой гибли и оборотни, и драконы, и оба моих мужчин были там. Они возглавляли противостояние, латали своей магической силой дыру между мирами. Прорыв завершился. Но то, что я рисовала – выглядело ужасно. Раненые оборотни и драконы, очень много, а ещё – убитые демоны. Как мне такое вообще в голову приходило – непонятно, но я не могу не рисовать это. Картинка до того назойливая, что не даёт мне спокойно жить, пока не нарисую её, но всегда на смену ей со временем приходит другая.
Закончив, наконец, с последней навязчивой историей, я закрыла скетчбук[1] и положила сверху карандаш.
— Да уж, — выдохнула, уставши.
Руки перепачканы графитом от карандаша, желудок урчит от голода, в комнате неуютный полумрак.