Владимир молчал, и Ангелина не знала, то ли не трогать его, пока
не поест, то ли настоять на том, чтобы поделился переживаниями. Его
красивое, мужественное лицо было напряженным, брови сошлись на
переносице, он мучительно о чем-то думал.
— Володя, — мягко позвала она, а он вдруг взорвался.
— Нормальная женщина закатила бы скандал! — его голос сорвался
на визгливый шепот. Он помолчал и продолжил: — Я, ничего не
объясняя, опоздал на час, а тебе все равно! Как ни в чем не бывало
работаешь…
Его прервал официант, принесший Ангелинин заказ. Владимир умолк.
Отрывисто сказал “нет” на вопрос, будет ли он тоже что-то
заказывать, затем снова заговорил:
— Работаешь, вместо того, чтобы обидеться на то, что с тобой так
поступают…
— Стоп. Как так? Я позвонила тебе, убедилась, что ты жив,
здоров, едешь, поэтому спокойно занялась работой. Это твое первое
опоздание за все время, с чего мне обижаться? Мало ли что могло
случится. Колесо проколол, гаишники остановили…
— О, боже… — застонал сквозь зубы Владимир. — Ты сама себя
слышишь? Ты же как робот! Не опаздываешь, не обижаешься, не
ругаешься, не требуешь помощи, все проблемы решаешь сама… Разве
можно жить с такой, как ты?
Робот? В данный момент Ангелина Андреевна чувствовала, что
превратилась в чучелко с соломой вместо мозгов. Солома соображать
напрочь отказывалась. Информация в уши поступала, но обрабатывать
ее было нечем, поэтому дальнейшая тирада ее мужчины (45 лет,
разведен, без вредных привычек, двое детей, алименты платит
исправно, играет в теннис, регулярно посещает бассейн, любит Баха и
французское кино) прошла впустую.
— Что ты молчишь? — повысил голос человек, за пару минут
преквратившийся из ее близкого мужчины в какого-то незнакомца.
— Что, прости? — растерянно переспросила Ангелина.
— Я расстаюсь с тобой, — сказал Владимир. — Скажи
что-нибудь.
— Хорошо.
— Хорошо??? — он засвистел злым шепотом. Воспитание не позволяло
ему кричать в ресторане, пусть в четыре часа дня он был практически
пустым.
Ангелина потерла лицо, заправила за ухо выбившуюся
темно-каштановую прядь. А что тут скажешь? Что обидно до боли в
груди? Что хочется свернуться в комок и выть? Она бы сказала, но
что это изменит? Ничего. Она проверяла. Носила только платья и
каблуки. Научилась опаздывать и быть слабой. Все равно всё
заканчивалось одинаково: ее бросали. Всегда найдется другая,
получше.