Тьфу-тьфу, что это я он нём в прошедшем времени. Он и до сих пор знает подход к людям. Я потеряла мать недавно, была сама у края, теперь боюсь за него. Я чертовски за него боюсь!
Он не стар, но кажется, утрата подкосила его. Отец перестал так часто шутить и улыбаться, словно не для кого придумывать эти самые шутки. В Ланке души не чает, оно и понятно, единственная внучка на данный момент. Надеюсь, скоро и Вика порадует его.
Представила, как летим с папой на свадьбу, чтобы быть в этот день рядом с невестой. Цепочка ассоциаций замыкается на моём торжестве, и вот перед глазами Эдик в костюме жениха, потом в красной дурацкой шубе. Круг замкнулся, я снова думаю о нём какое-то время, и ревность острыми лезвиями режет душу на лоскуты. Теперь красный станет триггером.
Сжимаю зубы, напоминая себе, что не одна. На коленях спит Ланка, и мы едем с добрым самаритянином к отцу.
Отец!
Набираю ему снова и снова, но ответа так и нет. Ревность уступает место страху, и я ищу номер сестры, но тут же говорю себе, что это глупость. Она там, мы здесь. Кроме волнения в новогоднюю ночь я ничего ей не принесу.
Всё хорошо, Яна, всё нормально, - успокаиваю себя, только это не очень помогает. Я убеждена, что злой рок ходит со мной повсюду, прицепляется 31 декабря и косит всё, что мне так дорого. Таксист замечает моё волнение, и я не скрываю, что беспокоюсь за отца.
Во дворе почти никого нет, район спальный, тут в основном люди в возрасте: тихие и спокойные. Оказавшись у подъезда, открываю ключами домофон. Мы так решили, что у меня будет запасной комплект на всякий случай. Лечу наверх, прижимая одной рукой ребёнка к себе, второй держу под мышкой дурацкую коробку. Ланка сонная, ничего не понимает, открыла глаза на мгновение и снова спать. На этаже начинаю стучать ногой в дверь. Ладно, вдруг телефон не слышит, но стук-то должен!
Никто не открывает, и я чертыхаюсь. Коробка падает углом на ногу, и я невольно шиплю. С Ланкой неудобно, ну не брошу же я её рядом с коробкой! Ключ вставляется в замок, надеюсь, отец просто спит, иначе не знаю, что со мной будет.
Свет горит в коридоре, и от этого внутренности скручивает.
- Пап, - слышу свой голос, в котором звучит мольба, но отец не отзывается. Телевизор в зале негромко работает, я слышу какую-то песню и вижу отсветы на шторах, которые служат подобием двери. – Пап, - снова зову, принимаясь разуваться. Справившись, иду медленно в комнату, понимая, что он не мог оставить включённым телевизор. Чувствую, как сердце ударяется в Ланку, отскакивает обратно и снова толкает её.