Она вытряхивает из него прямо на кровать свои вещи и взамен закидывает в саквояж простынки, одеяльца, детские вещи. Затем, не говоря ни слова, застегивает его, выбирает из кучи вываленных вещей ночное платье и тут же разрывает его на длинные лоскуты.
Я не понимаю что делает фру Эльвин, но ее уверенный взгляд и доверие, которым я к ней прониклась, успокаивают меня. В конце концов, фру Эльвин раскладывает на кровати лоскуты и командует:
– Встань и прижми ребенка к груди. Но так, чтобы его головка лежала чуть ниже твоего плеча.
Дождавшись, пока я сделаю это, фру Эльвин прокидывает лоскуты через одеяла, в которые закутан малыш и крепко завязывает их у меня на поясе и спине. Получается такая перевязь, чтобы можно было носить малыша без рук.
Вот только я все равно боюсь отпускать его и бережно придерживаю обеими руками. После того, как его у меня чуть не отобрали, мне вообще хочется никогда его отпускать.
Окинув меня сосредоточенным взглядом, фру Эльвин довольно кивает и раскладывает на кровати внушительных размеров толстую стеганую куртку.
– Времени заходить за твоими вещами уже нет, поэтому возьмешь мои. Одевай, она из утиного пуха, в ней вы с малышом не замерзнете.
Мда. По ней, конечно сразу было видно, что куртка мне велика… в конце концов, фру Эльвин – женщина дородная… но в ней я чувствую себя так, будто меня нарядили в пышнейшее бальное платье. Но, чего не отнять, так это того, что куртка действительно очень теплая.
– Пойдем. Выйдем через заднюю дверь на кухне. Заодно захватим вам еды в дорогу.
– Спасибо…. спасибо тебе огромное… не знаю как тебя отблагодарить, – мне стоит огромных усилий сдержаться и не заплакать снова.
– О чем ты говоришь? – замирает возле двери фру Эльвин, – Ты уже отблагодарила меня. Напомнила ради чего я на самом деле хочу жить. А теперь, давай ускоримся.
Мы осторожно выбегаем в коридор, спускаемся по длинной винтовой лестнице на самый первый этаж и прокрадываемся на кухню мимо комнаты дворецкого. Там фру Эльвин набивает оставшееся место саквояжа продуктами. Потом, достает из-за шкафа возле плиты пузатую бутылку из прозрачного стекла и протягивает ее мне.
– Что это? – с осторожностью спрашиваю я, недоверчиво разглядывая бутылку, в которой плещется что-то мутное, грязно-коричневого оттенка.
– Не бойся, это настойка, которую меня научила делать моя покойная матушка. Помогает от сонливости, снимает усталость и восстанавливает силы. Тебе она будет гораздо полезней, чем мне. Она еще теплая, поэтому засунь ее под куртку, будет как грелка.