Нет. Они не слышат. Я не идиотка, чтобы говорить громко.
А вот он и вовсе не спешит говорить. Он растерян, сбит с толку, и это становится настоящим признанием.
Поверить не могу!
Как же это больно.
— С чего ты взяла этот бред? — шипит Дарвелл, но уже поздно. И он видит по моему взгляду, что пойман с поличным. — Я все тебе объясню. А сейчас ты должна быть с королем.
Конечно. Понятно.
Я должна. Я лишь игрушка в их руках. Глупая.
Втягиваю воздух, чтобы не заплакать, и спешу скорее уйти, ибо не могу больше смотреть ему в глаза. Не хочу. Слишком больно.
Прохладный воздух остужает разум, но не долго. Двор сменяется богатым интерьером дворца. Слишком быстро. Быстро для меня. Я даже не успеваю отдышаться, а вот уже покои короля.
Сердце леденеет, когда распахиваются высокие темные двери. Нужно сделать шаг, а я не могу.
Ну же. Иди.
Через силу ступаю внутрь.
Здесь мрачно. Лишь дюжина свечей освещают большую обитель. Король, как заведено, стоит на балконе. Только уже не в камзоле, а в белой рубашке, которую треплет прохладный ночной ветер.
Дверь за моей спиной закрывается, издавая достаточно громкий щелчок, но король не оборачивается. Он знает что я здесь, так чего же ждет?
— Все-таки пришла, — раздает его голос. Не грозный и властный, как обычно, а сиплый с хрипотцой.
Верно, он тоже не рад этой ночи? Я же не его возлюбленная. Я — горькое лекарство.
— Приказ короля равносилен закону, Ваше Величество, — так я шифрую фразу “будто у меня был выбор!”.
— Одни законы ты дерзко нарушаешь, а вторым бесприкасловно подчиняешься? — оборачивается он, и от его острого взгляда кожа покрывается мурашками. Ладошки мокнут от нервного напряжения.
— Вы недовольны тем, что я вам подчиняюсь? — спрашиваю в лоб, хоть и знаю, что за это мне может влететь.
Но я хочу знать, к чему все эти вопросы.
А он молчит.
Не считает нужным отвечать такой как я? Или в чем тут дело?
— А ты, в самом деле, подчинишься? Пойдешь до конца? — подходит ближе, и я с трудом удерживаю себя на месте, когда хочу убежать.
— А у меня есть выбор? — в этот раз спрашиваю в лоб.
Темные глаза едва заметно вспыхивают.
— А если бы был? — останавливается он так близко, что дышать ровно уже не возможно.
Взгляд падает на ворот его рубашки, что растегнут настолько, что видно рельефные мышцы груди.
Нервно сглатываю и отвожу глаза в сторону.