Если горничная и удивилась моим пожеланиям, то решила оставить это при себе. Настаивать на участии в моём облачении в ночную рубашку она тоже не стала. Поэтому уже минут через пятнадцать она просто позвала меня в ванную комнату, сообщив, что ванная готова.
К счастью, никаких неожиданностей в этой комнате я не увидела. Привычные, пусть и стилизованные, краны и вполне себе ожидаемая ванная. Горничная предприняла не особо решительную попытку помыть меня, но была отправлена за двери. Терпеть на себе чужие руки я не была готова. А когда вдоволь попарившись, я вернулась в спальню, Асра ждала меня с пушистым полотенцем, чтобы помочь высушить волосы.
Тут уж я спорить не стала. Приятно, когда чужие пальцы массируют кожу головы, доводя до мурашек.
После я легла на мягкую кровать, укрылась тёплым одеялом и даже почти почувствовала себя счастливым человеком. Если бы не одно но.
Стоило мне улечься как следует, как на подоконнике рядом с кроватью возникла летучая мышь графа. Не знаю, как она там очутилась, ведь окно было закрыто. Но Варин разрешения войти не спрашивал.
— Что ты здесь забыл? — проворчала я, когда первый страх прошёл. — Я никуда не денусь. Ложусь спать. Контролировать ничего не нужно.
— Хозяин сказал присмотреть, так что терпи. Мне и самому удовольствия мало, — пробурчал в ответ Варин, а я, не сразу сообразив, что поняла его слова, оторопело уставилась на летучую мышь.
— Ты что… разговариваешь?
— И даже песни пою, — съехидничал Варин. — Хочешь послушать?
Конечно, слушать писклявые песнопения мне хотелось меньше всего. Всё удовольствие от мягкой кроватки и одеяла этот красноглазый упырь уничтожил всего за одно мгновение. Каков хозяин, таков и фамильяр. Вредные и противные. Оба!
— Если это неизбежно, оставайся. Но будь добр, молчи.
— Не могу этого обещать, — прищурившись, ответил Варин и взлетел на витую балку балдахина. Усевшись на широком уступе, он замер в позе каменного изваяния. Точно горгульи на каком-нибудь старинном замке.
И только минуте на пятой я сообразила, что было не так. Оторопело уставившись на летучую мышь, я проговорила:
— Почему я тебя понимаю?
Я же прекрасно помнила, что во время всех наших вольных и невольных встреч Варин просто пищал, а я ничего не понимала из его мышиной речи.
— Однако. Я думал, до утра не сообразишь, — хмыкнул Варин. И, не дав мне возмутиться его откровенно пренебрежительным отношением ко мне, пояснил: — Хозяин разрешил. Дабы я мог более качественно выполнять возложенную на меня задачу.