Поднимаюсь обратно и иду по двору, оглядывая пустые лавки. Как будто все было только вчера, вижу, как на лавке сидит обкуренный Шершавый, а рядом с ним Сирота. Где теперь интересно оба? Шершавый еще тогда стал употреблять дурь, скорее его и в живых уже нет. А вот Сирота всегда был более устойчивым к этой гадости. Хочу кого-нибудь из них увидеть и в то же время страшно. Не хочу видеть, как опустились друзья или узнать, что их уже действительно нет в живых.
Возвращаюсь к машине и сажусь, мягко прикрыв дверь.
— Валера, можешь мне пару людей пробить? — спрашиваю водителя, знаю, что он у отца заместитель службы безопасности.
— Без проблем, Захар Андреевич, — улыбается Валера, — Кого?
— В этом дворе раньше жили мои друзья, хотел бы знать, что с ними случилось. Шершавый, его имя Артем, фамилию не помню и Сирота, его звали Олег. Если найдешь, буду рад.
— Сделаем, — кивает Валера, — Домой или на квартиру к вам?
— Заеду к отцу ненадолго, обидится, — ухмыляюсь я, — А потом на квартиру.
Водитель кивает, и машина мягко трогается с места.
Особняк отца нисколько не изменился за пять лет, все так же окружен высоким забором, охрана у ворот. Единственное, что изменилось — это чистота. Крыльцо засыпано старой листвой, в холле, куда я вошел, на полу грязь, пыль на зеркалах. Людочка основательно запустила дом после рождения ребенка. В принципе, я это и ожидал, то каким местом она думает, не подходит для семьи и дома.
— Захар, — отец идет на встречу раскинув руки, с улыбкой на лице.
А старик сдал, голова почти вся седая. Волосы коротко острижены, оголяют загорелый череп.
— Как ты добрался, все хорошо? — делает жест, чтобы меня обнять, но я отстраняюсь. Просто пожимаю ему руку. Никогда не страдал панибратскими отношениями, нечего и начинать.
— Все нормально, я заехал ненадолго, — рассматриваю отца, отмечая его чуть неряшливый вид: явно не свежая рубашка, плохо отглажена. Пиджак висит на худом теле. Что-то здесь не так, — Выглядишь так себе, — признаюсь отцу и тот согласно кивает.
Прохожу в гостиную, где меня встречает Люда с ребенком на руках. Девочке уже года два или больше. Смотрит на меня широко открытыми, испуганными глазами.
— Вот, Захар, твоя сестра, Соня, — гордо указывает отец на ребенка.
— Привет, Захарчик, — тянет губы Люда, думая, что я ее сейчас поцелую. Ага, как же, я помню все ее заигрывания. Мне противно даже видеть ее.