В ящике письменного стола нашлись документы.
Язык определенно не русский. И не английский. И точно не язык программирования, будь оно все неладно. Но каким-то неведомым образом мне понятно все, что написано.
Странные завитушки и замысловатые черточки складывались во вполне знакомые слова. Проглотив очередную паническую атаку, я сосредотачиваюсь на изучении бумаг.
Так, документы на собственность дома и земельного участка под ним, завещание господина Синклера на имя некой Эрин Синклер, свидетельство о рождении Пенелопы Синклер…
Постойте-ка!
Пенелопа Синклер, разве не так звали ту стремную злодейку в черновике недописанного романа Насти, моей лучшей на всем свете подруги…
Да, точно!
Пенелопа, внебрачная дочь маркиза Шервуда, сводная сестра главной героини и заклятая ее соперница - одна из антагонисток истории, что я с горем пополам читала с телефона на прошлой неделе между парами и по пути с учебы домой, а потом, скрепя языком, пела дифирамбы стилю и сюжету, дабы не расстроить начинающую романистку и по совместительству мою соседку по комнате в студенческом общежитии.
Но разве у Пенелопы был ребенок?
В скупо написанной предыстории этого персонажа после смерти матери злодейка попадает в сиротский дом и живет там до тех пор, пока маркиз, который приходится ей отцом, оттуда ее не забирает, что случается незадолго до совершеннолетия Пенелопы…
Смерти матери…
Девочка звала меня мамой…
Мы с ней до боли похожи…
Образ пустых пузырьков, похожих на тары для лекарств на кровати, странный запах, витающий в комнате…
Вы подумали о том же, что и я?
Самоубийство…или же доведение до него, а может, и замаскированное убийство.
Увы, мне память хозяйки тела не досталась.
За это реально обидно! Настя, или бог сюжета, кто там у вас главный, вам жалко, что ли было?!
Ну подруга-то вряд ли имеет к моему попаданию в написанный ею роман дело, насколько я могу судить за три с половиной года жизни с ней в одной комнате никакими сверхъестественными способностями она не обладает, а если обладает, то пусть только подождет, вот выберусь отсюда и устрою ей.
Сжимаю свидетельство о рождении Пенелопы, делаю глубокий вдох и пробегаюсь глазами по каждой строчке.
В графе мать значится имя: Эрин Синклер, на соседней строчке прочерк. Отец неизвестен.
Если бы не сидела на полу, точно бы рухнула вниз, ноги бы, даже такие длинные и стройные, как у модели, меня бы вряд ли удержали. Логическая цепочка рассуждений в этой абсурдной ситуации приводит к единственному выводу.