Таррэн снова отрицательно качнул головой, и Линнувиэль вдруг нахмурился, только сейчас подметив, что повелитель не просто бледен, а буквально с ног валится от усталости. Черты его лица заострились, будто он тратил бесценную силу куда-то на сторону, не успевая восполнять резервы. Под глазами залегли глубокие тени, губы были упрямо поджаты, но зеленые радужки горели знакомым упорством. Правда, и тревоги в них было немало.
Таррэн отмахнутся от снова раскрывшего рот воеводы, а затем ушел, плотно прикрыв за собой дверь.
– В чем дело? – непонимающе обернулся к Шранку Линнувиэль.
– Хоть ты не лезь, ушастый! – неожиданно огрызнулся Страж. – Если бы не твоя дурость…
Он сплюнул и ушел обратно во двор, едва не хлопнув напоследок дверью. Но вовремя вспомнил, что наверху слишком долго не приходит в себя вожак и сдержался.
Нет уж, Белку лучше не трогать, не будить до срока, пока не восстановится. Он прекрасно знал некоторые особенности ее организма. Однако Таррэн не зря тревожился, ни на шаг не отходил от ее постели: за тридцать лет, что она руководила стаей, еще ни разу не было, чтобы периоды сна длились больше трех дней. Никогда, даже если ее раны были очень тяжелы. А тут, из-за какого-то остроухого, уже четвертые сутки ни намека на пробуждение. Ни-че-гошеньки. Кажется, она перенапряглась, слишком много потратив сил на дрянную эльфийскую песнь, и даже ушастый повелитель хмер извелся, страшась оставить ее одну даже на миг. Вон, до чего дошел – от сна отказался, старательно прислушивается к узам, но они, видно, молчат, иначе не скрипел бы он так зубами. Без конца считал редкие вдохи и выдохи, скрупулезно вымерял паузы между ними и каждый раз с замиранием ждал: а не окажется ли какой-то из них последним? Так уже было однажды, и тогда он едва успел. А сейчас снова этот ненормальный ритм, заставляющий кусать губы в ожидании самого страшного.
Линнувиэль плавно свел брови к переносице и обернулся к сородичам.
– Сартас, что происходит?
– Со своими делами сперва разберись, – неприветливо буркнул тот. – А потом в чужие лезь.
– Я в порядке, – нетерпеливо бросил хранитель, чувствуя стремительно нарастающее беспокойство. – Что с Беликом?
– Это не наше дело.
– Что. Случилось. С Беликом?! – раздельно процедил Линнувиэль, с каждой секундой тревожась все больше. – Корвин! Маликон!