Я отложил инструменты на стол, вытер
вспотевшие ладони о рабочие брюки и направился к лестнице. Каждый
шаг отдавался гулким эхом в пустом коридоре. Я невольно
оглядывался, словно ожидая, что кто-то следит за мной, но вокруг
было тихо — только скрип половиц под ногами да приближающийся звон
телефона.
Дверь кабинета 231 поддалась с
лёгким скрипом. Со вчерашнего дня здесь ничего не изменилось: те же
следы моих ботинок на пыльном полу, тот же тусклый свет,
пробивающийся сквозь грязное стекло.
Я вошёл и остановился посреди
комнаты. Телефон на столе надрывался. Вдохнул, словно перед прыжком
в холодную воду. Рука сама потянулась к трубке, хотя внутренний
голос кричал: «Не бери! Остановись!» Но любопытство оказалось
сильнее. Пальцы сомкнулись на холодном пластике, и я поднёс трубку
к уху.
— Алло.
В этот момент свет в комнате начал
меркнуть. Не резко, как вчера, а медленно, будто кто-то плавно
выкручивал невидимую лампочку. Я напрягся, ожидая нового видения —
тех же людей в белых халатах, странной лаборатории, — но ничего не
произошло. Я остался в том же кабинете, среди пыльных шкафов и
запаха запустения. Тишина, нарушаемая лишь слабым треском в трубке,
казалась почти осязаемой.
С недоумением я осмотрелся, пытаясь
понять, что не так. Затем ущипнул себя за руку, проверяя, не сон ли
это. Больно. Значит, я не сплю. И всё же… что-то изменилось. Я
чувствовал это нутром, хотя не мог сразу понять, в чём
дело.
Долго всматривался в комнату, пока
взгляд не зацепился за окно. Солнечный свет лился внутрь
беспрепятственно, яркий и чистый, без привычной тени от деревьев. Я
подошёл к окну, прищурился и замер, чувствуя, как внутри всё
холодеет.
Деревьев не было. Старые тополя, что
высились вдоль забора НИИ, исчезли.
Я прижался лбом к холодному стеклу,
пытаясь разглядеть детали. За забором открывался вид на город. Всё
вроде было нормально на первый взгляд, а потом до меня дошло: нет
людей, нет машин, уродливой высотки в центре тоже не
видно.
Над городом и в НИИ висела мёртвая
тишина, нарушаемая лишь моим учащённым дыханием да слабым треском в
трубке.
Я отшатнулся от окна, сердце бешено
колотилось. Трубка выпала из пальцев и повисла на шнуре.
— Что за чёрт… — пробормотал я,
отступая от окна. Сердце бешено колотилось, в горле пересохло, а
ладони стали липкими от пота. Это не могло быть правдой. Сюда я
ехал по шумным улицам, пробираясь сквозь суету и вечный траффик на
дорогах, а теперь — ничего. Пустота.