- На унитаз, - приказывает отрывисто.
И сам же толкает на белоснежный стульчак.
Перехватывает моё правое запястье, и уже через секунду раздаётся характерный металлический щелчок, а моя рука остаётся висеть на полотенцесушителе. Рефлекторно дёргаюсь, слышится лязг, от которого внутри всё тоненько испуганно пищит.
Керефов упирает руки в бедра по бокам, смотря на плод своих трудов.
- На наручнике кожаная прослойка, ожог от батареи за пару часов не получишь, - говорит будто сам себе.
Озирается по сторонам, зачем-то убирает от меня подальше все, до чего я бы могла дотянуться, включая ёршик. Затем снова смотрит мне прямо в глаза.
- Что ж, Арина, у тебя есть ещё время подумать, кто же ты у нас такая. В любом случае, веди себя хорошо без меня.
Убирает ключ от наручников в карман брюк, и через пару секунд я остаюсь в номере одна. Без телефона, без возможности убежать, сидящая на унитазе и пристёгнутая к горячей батарее.
Ещё и с головокружительной перспективой познакомиться с жутким резиновым кулаком поближе через пару часов.
Кажется, самое время горько поплакать...
14. 14. Марина
Стоит Тимуру Тиграновичу хлопнуть дверью спальни и оставить меня одну, как мочевой пузырь даёт о себе знать характерными требовательными позывами. Возможно, это больше нервное, но в любом случае сейчас я Керефову даже благодарна за его специфическую "заботу". Что бы я делала, если бы он пристегнул меня где-нибудь у кровати?
Смахнув левой рукой солёные дорожки слёз, бегущие по щекам, привстаю, вжикаю молнией на на боку и... Вспоминаю, что штаны - то у меня "волшебные"! Тяну вниз пыхтя и краснея, пытаюсь помочь себе правой пристёгнутой рукой, но они словно приклеились к покрытым испариной страха бёдрам. Да чтоб тебя!
От беспомощности рычу, сцепив зубы и резко дёргаю вниз. На указательном пальце ноготь ломается по самое мясо. От боли картинка в глазах на мгновение заливается бордовым, но штаны всё -таки сползают до середины бедра. Дышу, как вымотанный рестлер, утираю пот со лба. Так, ещё чуть-чуть...И либо удастся, либо я бесславно итак сделаю свои дела от натуги.
Да что же за день такой, а?!
Тяну брюки ещё вниз по ногам, жалобно поскуливая. И наконец плюхаюсь на стульчак голой взмокшей попой. И вот теперь уже в голос реву. Потому что мне так себя жалко! И потому что, я не представляю, как буду эти чёртовы штаны обратно надевать. Так и просижу на толчке со спущенными три часа. А потом Керефов придёт...И я уже вижу ошалелое выражение его лица при виде этой картины.