Верно, никакой.
Но приходилось довериться и играть вслепую, потому как иных
вариантов у меня не оставалось.
Америка — не вариант, слишком уж легко они вводили санкции, и
мне не улыбалось в замороженном состоянии попасть под новый пакет.
Там, кстати, довольно часто замораживали не все тело целиком — на
это у родственников не хватало средств, — а лишь некоторые части.
Например, голову.
Да, можно представить темное и холодное хранилище, в котором
рядами были выставлены банки с замороженным головами вместо
варенья. Почему банки? Там я себе это наглядно представлял, хотя на
самом деле, конечно, все выглядело совершенно иначе.
Так, а что же сделал я? Мне хватило средств на полную заморозку,
и оплатил я свое пребывание на длительный срок до двухсот лет.
Лучше было заплатить с запасом, правильно? Хотя я надеялся, что
врачи найдут лекарство раньше. Очнуться через двести лет —
сомнительное удовольствие.
Так-так, и чем все окончилось?
Помню: стерильная палата и трогательное прощание с женой и
детьми. Вика плакала, деликатно вытирая уголки глаз батистовым
платочком от «Версачи». Сыновья сурово молчали, так их воспитали, в
строгости и дисциплине.
Нотариус прочитал завещание, в котором все состояние отходило
семье. Родителей моих уже не было на этом свете, так что делить
было нечего.
Половина — жене, вторая половина — сыновьям после их
совершеннолетия, а до этого момента Вика оставалась их единственным
опекуном.
С моей стороны было лишь одно условие — никаких новых мужчин до
того момента, как сыновьям исполнится восемнадцать лет. Учитывая,
что они были близнецы и родились в один день, ждать оставалось еще
чуть более пяти лет.
Ничего, потерпит. Деньги и власть того стоили. А если нет… я
подготовился и на этот случай. Три частные сыскные конторы получили
крупные суммы авансом. В их обязанности входило следить за Викой
весь срок и фиксировать любые нарушения договора, если такие будут
иметь место.
Меркантильность? Нет, нисколько. Всего лишь убежденность в том,
что у каждого человека кроме прав существуют еще и обязанности.
В общем, я не слишком переживал по этому поводу. Если Вика
сорвется, право опекунства она лишится, как и своей половины от
трех миллиардов. В таком случае специальный трастовый фонд возьмет
на себя заботу о моих пацанах на эти годы, а потом они в равных
долях вступят в права наследования.