— Так зачем вы хотели убить Марко? Ведь тогда демон сразу… на нас! — второй храбрец почуял, что зря ввязался в этот поход, зря вызвался добровольцем к помощнику старосты.
— А пусть он живёт и дальше людей губит, так что ли? Эх, молодые, не представляете, сколько Марко народу положил, ещё пока младенцем розовым был. Братоубийца он от рождения! Вот считайте…
Когда братца его некрещеного хоронили, тоже буря налетела. Осенью дело было. Ганна лежала, плакала, свекровь сама пошла хоронить. Как обратно в дом шла, тут на неё дерево и упало! Со спиной потом долго маялась, а вскоре и померла. А бабка-повитуха, что двойню принимала, тогда же ногу сломала, как домой шла. В яму она упала. А зимой и вовсе захворала и померла. Сильный мор у нас в ту зиму был…
Отец Марко в то время в отъезде был. Он — почтарь, постоянно в разъездах. Если бы Марко непохожим на отца вырос, люди всякое могли бы подумать… Но двоедушник наш, хоть высокий, но тощий, неприметный такой, белобрысый, не в матушкину породу — в отца. Вот, отец как узнал, что могло быть у него два сына, а остался один и тот — убивец, немного умом тронулся. Пить начал. Через год пьяным в реку упал, простудился и помер.
Да! Священника помнишь, Юхим? Его не забудьте! Решила Ганна двоедушника покрестить. Степановна, ясное дело, крик подняла, мол, где это видано, горе будет! Но священник согласился. Только не в церкви, дома всё сделал. А когда нарёк его Марко, и почти всё закончилось, свечкой бороду себе подпалил! Опрокинул свечку, да как раз в колыбель. Дитё-то на руках у крёстного было, а люлька загорелась, насилу без пожара обошлось, потушили. Это не считается?
— Кто ж его крёстным стал?
— Брат Ганны приезжал. Не из нашего селения. Он лет десять тому на заработки в город подался, так и сгинул, вестей нет, — с удовольствием сообщил Сидор.
— А священник тот жив ещё? — спросил урядницкий охранник. Ответил Юхим:
— Помер. Но священник был старый, смерть у него обычная, нечего наговаривать.
— Ладно, священник, а ведьмолова ты и забыл? — победно сверкнул глазами помощник старосты. И хотя его никто не просил, Сидор начал в красках рассказывать…
* * *
— Пошёл по уезду слух, что растёт в нашем селении двоедушник, прирожденный убийца. Докатилась молва до дальней-дальней родни, двоюродный или троюродный племянник бабки Любавы, оказался знаменитый охотник на нечисть. Дар у него был семейный, всякое различать, видеть, слышать… Только семья рано-рано увезла его подальше от бабки-ведьмы, вот он и пытался весь род отмолить. Жил отшельником, бесов гнал, ведьм на чистую воду выводил, постился, молился, святой человек!