— С чего ты решила, что я ее брошу?
Я и не заметила, как в гостиной оказался мистер Д.
Интересно, как много он успел услышать?
Я почему-то покраснела. А он, приблизившись к нам, невозмутимо добавил:
— Может, это она меня бросит. Из-за моего тяжелого характера, доставшегося мне от отца.
— Ма-а-атюша! — женщина потянулась и поцеловала мистера Д. в щеку. — Ну как так можно?! Кто говорит про расставание перед свадьбой?!
— Дай-ка подумать… Разве не ты?
Татьяна Сергеевна проигнорировала этот выпад и вернулась к другой теме:
— Нет, ну кто бы мог вообразить, что я выйду замуж за такого негодяя? Я не про твоего отца, Матюша, если что… Тот был хороший человек, хоть и сбежал от меня аж на другой континент. А вот Сафронов… ох, если бы он не умер, я бы сама его убила, вот собственными руками убила бы!
— Так вы и убили-с*, — внезапно раздался ехидный голос Алексис.
Все сразу повернулись в ее сторону.
То, как быстро могла меняться Алексис, поражало.
Сейчас, переодевшись в синий костюм и надев очки в роговой оправе, она снова стала похожа на строгую школьную учительницу. Казалось, вот-вот достанет указку и отоварит ей кого-нибудь как следует. Хотя ее слова поражали гораздо сильнее внешнего вида.
Про какое убийство она говорит?
Мама мистера Д., по всей видимости, тоже пришла в замешательство. Вытаращив глаза, она замахала руками:
— Что ты, Алюшенька! Я же без задней мысли это сказала, просто для красного словца! А так-то я на такое не способна!
— Ну да, конечно… Может, тогда объясните, как получилось, что Сафронов сначала шел на поправку, а потом — после того, как появилась запись, — скоропостижно скончался? Странное совпадение, не находите?
— Вот именно, Алюша, — совпадение! Сов-па-де-ние! Поэтому не вздумай такое при Риммочке сказать, а то она слишком впечатлительная.
— И что же она не должна при мне говорить? Кажется, я уже все от нее слышала, — раздался сзади незнакомый женский голос.
Я повернулась к двери и чуть не рухнула от удивления.
--------------------------------
* Алексис произносит известную фразу следователя Порфирия Петровича из романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание».
15. Глава 15
Передо мной стояла Римма Сафронова. Только вот от Риммы, которую я помнила из детства, в этой незнакомке не осталось почти ничего.
Первое, что бросалось в глаза, — неестественно длинные (скорее всего, нарощенные) ресницы, до уродливости огромные губы и слишком выступающие скулы. Видимо, результат инъекций.