Я снова пришла к тому, от чего ушла, вот только сейчас у меня не осталось ничего. Душа вдребезги, вещи и документы сгорели, а впереди – бесконечность неизвестности.
Руки машинально нырнули в карманы, а когда я нащупала твёрдую корочку, замерла. На моей ладони лежали паспорт, пачка денег и мой телефон. Я ничего не помнила, ничего не понимала. Ну ладно, паспорт и телефон могли остаться в пуховике, но откуда деньги? Провела пальцем по вспыхнувшему экрану телефона и взвыла в голос, вчитываясь в уведомление от незнакомого номера:
«Пока ты убеждена, что я зверь. Но тебе не кажется, что всё выглядит немного иначе? Порой в зверстве намного больше честности, чем в словах близких тебе людей».
— Ты учти, что я не могу всю ночь таскаться за тобой. Просто назови адрес, — вздохнул таксист.
— Вот, — протянула ему деньги, заглядывая в глаза, сама не понимая, для чего. Он же добрый? Все дедушки такие, ну не бросит же он меня здесь одну? — Пожалуйста, мне нужно время…
— Хорошо, — старик просто опешил от суммы, включил в салоне свет и стал просвечивать банкноты, но после четвертой успокоился, спрятал во внутренний карман и тронулся с места.
Листала телефонную книжку, набирая наобум тех, кто когда-то был своим. Часть бывших друзей заблаговременно заблокировали мой номер, часть скидывали вызов, в числе которых волей судьбы оказалась и родная сестра. Но мне уже было не больно.
Из головы никак не выходили слова Ястреба. Что он хотел сказать? Что не так уж и плох в своей откровенной подлости?
Бред!
Остался последний человек, которому можно было позвонить. Тут уж не до гордости и не до попытки отстоять свою жизнь, мне даже переночевать негде! Все мои хвалёные друзья, двоюродные сёстры… Они ВСЕ вычеркнули меня из своих благополучных жизней, как прокаженную.
А почему?
Потому что у отца ничего не осталось? Так на моём месте может оказаться каждая. Нет… Не может. Они с радостью прыгнут в постель мужика, на которого укажут отцы, и снова будут запивать икорку игристым, не мучась моралью и совестью.
Ткнула в номер отца и, затаив дыхание, стала слушать длинные гудки.
— Ариша! Дочь! Что-то случилось? — он орал в трубку, пытаясь перекричать голос диктора, объявляющего посадку в самолёт. — Я чувствовал, что-то произошло. Чувствовал!
— Пап… Ты где? — старалась не расплакаться, потому что услышать голос отца было совсем непросто. Горло сжимало спазмом, хотелось рыдать, хотелось спрятаться на его плече и просто поскулить, как заледеневшему щенку. — Мне некуда идти!