– Будешь?
Она отрицательно замотала головой. Костя взял последний кусок, закинул его в рот, прожевал и запил пивом. Засунул пустую коробку в шкаф под раковиной. И в это время подал голос дверной звонок.
***
– Так.
– Давно не виделись, пап.
– Зря вы не стали есть кундюмы, Герман Гергардович.
Тамм переводил взгляд с Марьяны на сына и обратно. Просто какое-то дежавю. Как в тот раз, у университета. Интересно, где это Тамм шлялся, если Марьяна опередила его практически на полчаса?
– Где вы были так долго, Герман Гергардович? Мы с Костей вас заждались.
Марьяна понимала, что ее несет. И что она уже не просто ступает по тонкому льду. Марьяна вышла на тонкий натянутый над бездной канат. Любой неосторожный шаг – и она полетит в пропасть. Но это чувство ей парадоксальным образом нравилось.
Тамм резким движением расстегнул пальто.
– Чай будешь, пап? Пиццу съел, пиво мы с Марьяной выпили, но есть мартини.
– Я так понимаю, мне никто не скажет правды о том, что вы тут делаете вдвоем?
– Почему не скажем? Скажем, – быстрым и цепким движением Костя привлек Марьяну за талию к себе и прижал. – Или ты сам догадаешься, папа?
У Марьяны впервые в жизни отнялся язык. Ее профессионально работающий журналистский язык! Так, что она просто не знала, что сказать. Только что рот не открыла. Так и стояла, прижатая к крепкому молодому мужскому телу, и молчала. Вот же гаденыш… Марьяну… ее же оружием!
Костя отдувался за двоих, не разжимая крепких пальцев и все так же прижимая Марьяну к себе.
– Ты знаешь, я наконец-то повзрослел, папа. Как ты и хотел. И понял, какой это кайф – взрослые опытные женщины.
– Ах, ты! – прошипела Марьяна. Ее, наконец, отпустило это нелепое оцепенение. Она принялась яростно вырываться из цепких Костиных пальцев, и у нее это получилось. Марьяна судорожно вздохнула, нервно одернула платье. – Пороть тебя, может, и поздно, но необходимо!
– Ну, погоди, Марьяш. Папа сейчас уйдет – и мы с тобой поиграем госпожу и раба.
– Тамм, я тебя сейчас убью!
– Это, между прочим, и моя фамилия. И я решительно против того, чтобы меня убивали.
Марьяна резко обернулась к Герману Тамму.
– Что вы на меня так смотрите? – он уже знакомым сардоническим жестом вздернул бровь. – Есть какие-то еще изумительно правдоподобные объяснения того, как вы оказались здесь, дорогая Маша Пупкина?