Трюмное пространство под палубой
поражало теменью и вонью. Пробираясь вдоль корпуса, цепляясь за
шпангоуты и задевая головой за бимсы, можно было пробраться в
носовую часть судна, где висели гамаки для отдыха экипажа. Гамаков
было раза в три меньше, чем душ на борту, значит, отдыхать можно
только посменно. Под ногами валялись ящики — матросские сундуки, в
которых хранилось все нажитое непосильным трудом. Мидель был
завален бочками и ящиками с боеприпасами, продуктами, водой и
всякой всячиной, без видимого порядка и без малейших признаков
аккуратности. Лишь на корме под шканцами была сравнительно опрятная
низенькая каюта, в ней ранее обитали капитан и помощник, которых
Олег убил в первой стычке.
В корпусе не было никаких переборок.
Любая вовремя не заделанная дыра ниже ватерлинии заполняла водой
весь трюм. Не было ни единого иллюминатора, свет давали вонючие
светильники, коптящие каким-то жирным дымом, они особенно
выразительно смотрелись рядом с пороховым бочонком.
Наконец, начисто отсутствовал
корабельный нужник — гальюн. По идее, ему место под бушпритом, дабы
все отходы жизнедеятельности уходили под форштевень, а соленые
брызги освежали пятую точку. Но на первом корабле имперского ВМФ не
было излишеств, просто подходи к борту, и все в твоих руках. А если
судно качнет, да ветер дунет, то все в твоих штанах.
Команда справлялась с управлением
парусами, не менее восьми канониров орудовали у пушек, да еще
абордажная команда, которая даже после потерь от обстрела с
атакуемого корабля обладала способностью подавить сопротивление в
ближнем бою. Из этих соображений плотность населения на парусниках
зашкаливала. Фрегаты и линкоры длиной каких-то сорок-пятьдесят
метров брали на борт несколько сотен человек. На каждые две-три
тонны водоизмещения приходилось по моряку.
Погода выдалась ровная, что
радовало, так как место стоянки не укрывалось в бухте, и ближайший
шторм не поленится размолотить шхуну о камни. Чтобы срочно выйти в
море и переждать там ненастье, требовалось заручиться лояльностью
моряков. Тогда Джонс, подготовив основные тезисы новой веры,
прихватил своего пиарщика Ли, и они отправились промывать мозги
пиратам.
Кстати, имя Джонс для данного места
и эпохи было слишком простецким. Посланнику новой веры полагалось
излучать загадочность, несколько часов потратили на новый ник.
Чтобы он был легко произносим и не соотносился ни с одной нацией
Центральной и Южной Европы. В итоге скромный Джонс выбрал себе
прозвище Клинтон, по имени президента США XX века, развязавшего
войну в Европе, дабы отвлечь внимание от внебрачного секса с
практиканткой.