Герман лежал и вспоминал то дивное весеннее утро, когда очнулся в этой же роскошной кровати. Под этим тёмно-синим балдахином, напоминавшим ночное небо, подвязанным золотыми шнурами с тяжёлыми кистями. Правда, тогда утро совсем не показалось ему чудесным.
Пробуждение было так себе. Да чего уж скромничать – поганеньким оно было. Жутко трещала голова, мутило и шумело в ушах. Да ещё нагромождение совершенно диких, но до дрожи реалистичных картинок в памяти…
В первые минуты молодой мужчина решил, что находится в люксовом номере дорогой гостиницы, стилизованной под глубокую старину. А весь этот ужас с авиакатастрофой – просто сон. Обыкновенный кошмар. Не было никакого аэропорта, незнакомок, конфузов и рухнувших самолётов. Правда, он, хоть ты тресни, совсем не мог вспомнить, при каких обстоятельствах ему взбрело в голову поселиться в таком вычурном заведении...
12. 12
Герман выполз из-под воздушного одеяла и… расхохотался. Это было опрометчивым решением – с виска в затылок тут же шибанул пушечный прострел, а из глаз посыпались искры. Но он просто не мог не развеселиться, обнаружив своё тело наряженным в свободные белые панталоны и такую же широкую шёлковую рубаху. Дело в том, что обычно парень предпочитал спать лишь в пижамных штанах, когда ночевал один. Ну или вовсе нагишом, если… сами понимаете. А тут…
- М-да, неожиданно. – пробормотал он, стараясь больше не сотрясать голову и вообще двигать ею максимально аккуратно, даже бережно.
- Впрочем, вполне в духе атмосфэры номера. И вроде же не пил накануне… - парень прислушался к ощущениям тела:
– Или пил? Да что за ерунда?!
Буквально весь его организм вопил и стонал о том, что чувствует себя «измученным нарзаном». Притом нещадно. Глаза выдавливало из раздувшегося черепа, внутренности трепетали, извилины скрипели с большим натягом. И, самое печальное, так и не хотели вспоминать подробностей вчерашнего дня, приведших к столь плачевным последствиям.
Всё это вместе изрядно попахивало какой-то мутной аферой.
- Налетел на клофелинщиков? – мелькнула бредовая мысль.
Ну а что ещё оставалось думать? Герман никогда не позволял себе так пошло нажираться. Ну не сторонник он был обильных возлияний. Разве только цивилизованно, по какому глобальному поводу и в очень тесной компании.
Молодой человек, продолжая натужно мучить память, с любопытством разглядывал обстановку «люкса». Высоченный светлый потолок со слезовышибающей монументальной люстрой из мириад стеклянных висюлек, обилие массивной мягкой мебели, пёстрая ширма с замысловатым восточным узором...