Герман волевым усилием поднял разбитого себя с перины и медленно поковылял в сторону оконного проёма, плотно занавешенного шторами.
- Да что ж так плохо-то? Лёжа как-то получше было. – кряхтел он. Попутно доплёлся до стола, поискал ёмкость с жидкостью, запахом и цветом похожей на воду. Нашёл, жадно приложился прямо к неполному графину… - Я пью и пью… - переводя дыхание и даже не пытаясь утереть струйки, бегущие по подбородку, выдавил парень и снова прильнул к источнику живительной влаги:
- А мне всё хуже и хуже. – опустошив графин до дна, сокрушённо добавил он.
13. 13
Словно услышав его ментальные мольбы, вернулся лакей. Молча вручил Герману большую кружку с каким-то отваром и потопал отворять окно. В глаза парню болезненно ударил ослепительный солнечный свет, мгновенно наполнив их слезами. Гном удручённо вздохнул, позволив себе слабый неодобрительный кивок, и вернул шторы на место. Стало легче, а приятный холодок свежего воздуха потянул по босым ногам.
Несмотря на то что пару минут назад парень вылак… выкушал треть кувшина воды (приличного размера, между прочим), пить ему хотелось ещё и ещё. Как говорится, выпил бы столько же, булькал и лаял на воду, когда она перестала бы в него влезать. Потому, спорить против отвара ему не очень-то хотелось. Но!
Понимаете ли, имелись у него некоторые вполне обоснованные опасения. Мало ли чего этот ласковый гном намутил с напитком. В конце концов, кто-то ведь напоил Германа какой-то дрянью, раз он тут… стоит… неведомо где, с кем и с амнезией во всю больную голову.
Лакей, наблюдая замешательство молодого человека, как ни странно, понял его абсолютно верно. Ещё раз самую малость осуждающе вздохнул, забрал кружку себе, плеснул немного в свободную чашку, сделал глоток и вернул отвар обратно Герману. При этом посмотрел на парня с такой кроткой укоризной, что тому стало неловко.
Теперь заглотить жидкость в один присест мешало только единственное обстоятельство: напиток был обжигающим.
- Пейте, пейте, господин Герман, легче станет. Вы же помните, это снадобье следует принимать как можно более горячим.
Герману было так тяжко и погано, что он бы и дёгтя сейчас сожрал, если бы тот помог облегчить страдания. К тому же этот терпеливый мужик в нелепой ливрее теперь вызывал у него доверие. Ну как минимум частично. Оставив нескладушки ситуации на потом, парень послушно отхлебнул из кружки.