Я думала, что уже не способна
испытать большего ужаса, но ошиблась. В тот миг, когда наши взгляды
встретились, я забыла, как дышать — столько в глазах, которые
смотрели на меня сквозь узкие прорези маски, было ненависти и
презрения.
В его руке появилась длинная палочка
— красная, как свежая кровь, и резко контрастирующая с окружающей
серостью.
Толпа затихла. Даже дождь внезапно
прекратился.
— Приговор утвержден и должен быть
приведен в исполнение немедленно, — раздался металлический голос
из-под маски.
Палочка упала на мокрые камни
площади с глухим стуком.
Толпа радостно взревела.
Грубые пальцы стражника впились в
мое плечо, заставляя склониться. Моя шея оказалась в выемке
чурбана. Холодное, пропитанное кровью, дерево прилипло к щеке.
Взлетел меч палача…
Последним, что я видела, было лицо
подростка. В его глазах застыл немой ужас. Губы двигались, он
что-то говорил или бормотал молитву, но я не могла расслышать ни
слова.
Этого не может быть! Это мне
снится!..
А дальше была только разрывающая
душу боль.
И тьма.
***
Я проснулась в ворохе влажных от
пота простыней. Меня все еще трясло от холода и всепоглощающего
ужаса. Болели горло и плечи, саднили запястья — словно их недавно
стягивала веревка.
Какой жуткий сон! И какой
реалистичный! Приснится же такое! Я зажмурилась, пытаясь
отдышаться. Определенно, нужно меньше на ночь смотреть сериалов.
Вчера увлеклась историей прекрасной императрицы и мятежного
генерала — вот сознание и додумало. Впрочем, публичной массовой
казни в той дораме не было. Да и лица приговоренных мне незнакомы.
Что странно…
Еще страннее было то, что засыпала я
на диване, а сейчас под ладонями ощущала шелк простыней.
Я открыла глаза и резко села. Подо
мной оказалась широкая кровать из темного дерева с резными узорами.
Сквозь полупрозрачный занавес из голубого шелка пробивался мягкий
свет — где-то горели масляные лампы. В воздухе витал сладковатый
аромат жасмина и чего-то терпкого — может лекарственных трав?
— Где я?.. — выдохнула я.
Голос был чужим — низким,
мелодичным, с непривычным переливом тонов. Но самое странное было
не это. Я не знала языка, на котором говорила, но понимала, что
именно говорю.
Еще один безумный сон! Но на этот
раз я хотя бы не лишилась языка.
— Молодая госпожа*, вы проснулись! —
ко мне тут же подбежала девушка в скромном сером ханьфу* и
почтительно склонилась. — Вы больше суток страшно бредили и
метались…