– Обознались, – прорычал я, – я тружусь старателем на золотых
рудниках Сибири. В отпуск приехал. Деньги жгут карман.
После чего я быстро повернулся к бармену спиной. Мне совершенно
не хотелось, чтобы во мне признали футболиста, который промахнулся
по пустым воротам в отборочном матче против сборной Греции.
Грузинских помидоров и абрикосов в субботней игре с меня вполне
хватило.
А где-то ближе к часу ночи, когда кордебалет полностью отработал
свою программу, вновь начались простецкие любительские танцы
отдыхающих в ресторане людей. К этому моменту Саша Заваров успел
задремать. Ибо его юный организм не успевал поглощать алкоголь в
том темпе, который взяли более взрослые товарищи. В отличие от
Заварова Гаврилов с Калашниковым всё ещё могли и пить и танцевать,
если их тупое топтание на месте, можно было назвать танцем.
– Никон, дружище, спой прошу тебя, – вдруг ни с того ни сего
приобнял меня Юра Гаврилов, когда мы своим тесным кружком дрыгались
под какую-то западную мелодию. – Ну, вот эту нашу: «Песня без слов,
ночь без сна, / Все в свое время - зима и весна».
– Здесь что ли? – поморщился я. – Приедем на базу, там и
спою.
– На базе каждый может, – неожиданно поддакнул ему Саша
Калашников. – А тебе тут со сцены слабо?
– У него, Калаш, кишка тонка, – пьяно хохотнул Гаврилов.
– Во-первых, с кишкой у меня пока всё в порядке, – рыкнул я. –
Во-вторых, меня на эту сцену никто не пустит. Это же не кабак,
где-то за МКАДом.
– Спокойно, – снова захихикал Юрий Гаврилов, – я сейчас
договорюсь, у меня в ансамбле работает свой человек.
Услышав, что в ансамбле работает человек нашего штатного
балагура, я сразу же согласился на эту музыкальную авантюру. Потому
что был на сто процентов уверен, что никакого знакомого среди
ресторанных лабухов у Юрия Васильевича просто нет, и петь мне,
естественно не придётся. Однако когда музыканты на сцене взяли
небольшую паузу, то Гаврилов подвёл меня к сцене, сунул в саксофон
пять рублей и, что-то прошептав на ухо хозяину саксофона,
неожиданно для меня договорился. Лабухи естественно хитро
заулыбались. Ибо сочли появление на сцене подвыпившего гражданина
чем-то вроде розыгрыша. А солист ансамбля, еле сдерживая смех, тут
же спросил:
– Что желает спеть? Косят зайцы траву, трын-траву на поляне?
– Пфуу, – выдохнул я и, оглянувшись назад, увидел довольные
пьяные ряхи Гаврилова и Калашникова. – Я сейчас исполню композицию
собственного сочинения, – пробурчал я, мысленно послав своих
весёлых друзей к чёртовой матери. – Можно гитару? А то я акапельно
не пою, не умею.