В связи с увлечением деревенских рыборазведением (большей
частью, конечно, в виде «наблюдения за процессом») я позвонил
Маринке. Она, конечно, пока еще большей частью дома с дочкой
сидела, но уже и работой все же занималась: декрет-то для служащих
в стране составлял всего сорок восемь дней после родов, так что
оказать мне «непосильную помощь» она, в принципе, могла. Примерно
тем же способом, каким она в область леггорнов завезла: по
комсомольской линии с кем-то «на местах» связалась и искомое ей
привели. А сейчас я к ней обратился не за леггорнами: когда я был
уже «достаточно старым», рядом с нашей дачей прорвало пруд местного
рыбохозяйства и в соседнее озеро «утекли» мальки, как мне соседи
говорили, китайского серебряного карася. А соседи ценной
информацией поделились, когда я, заметив, что их мальцы начали с
озера приносить рыбешек грамм по двести-триста, причем буквально
десятками, поинтересовался, «откуда дровишки». Честно говоря, я,
кроме названия рыбы, ничего про нее не знал – но в свое время
Маринке хватило и названия курей сообщить, так что шансы на успех
были не нулевыми.
Но про рыбу я просто случайно вспомнил, и Маринке позвонил
буквально «на всякий случай»: получится у нее нужных карасей найти,
так и хорошо, а не выйдет – ну и плевать. Потому что я вообще-то о
совсем других вещах теперь думал – но в свете прояснения проблем с
пылесосами решил, что изобретать велосипед точно не буду. Тем
более, что велосипед у меня уже был: отец, когда мы в Москве были,
купил мне самобеглый агрегат в ГУМе. Немецкий агрегат, но не
трофейный, а новенький, только что с завода. По виду – один в один
«Орленок», который у меня был «в прошлой жизни», только цвета не
синего, а какого-то темного сине-зеленого, и на раме название было
золотой краской написано. То есть там и сиденье было другое,
целиком кожаное, причем, судя по толщине этой кожи, ее с
какого-нибудь буйвола содрали или вообще со слона, а сумочка с
инструментом и «велоаптечкой», подвешенная сзади сиденья, была
брезентовой. Впрочем, недолго она такой была: родственники из
Богородска у отца ее «взяли поносить» и дня через три вернули уже в
полностью кожаном виде. Решили, что в семье ходить с тряпичной
сумкой – это семью позорить…
В общем, велосипед я изобретать не стал, другими «изобретениями»
занялся. И очень жалел, что Лаврентий Павлович ко мне «досрочно»
приехал: я почти что придумал, как еще кое-какую информацию по
мирному (и не очень) атому вкорячить в «дореволюционный» текст, а
он у меня «дневник» забрал, когда в нем я только по месторождениям
прошелся и немного о «подземном выщелачивании» упомянул. А второй
раз «случайно найти на рынке» ценный источник информации было бы в
корне неправильно, так что Берия остался лишь с парой десятков
страниц одной лишь «атомной геологии». А вот как прочие мои
скромные знания нужным людям подкинуть, я пока не придумал. Зато
придумал сразу три очень нужных в каждом советском доме бытовых
электроприбора: микроволновку, фен и миксер. Придумал, мысленно со
всех сторон приборы рассмотрел – и задвинул «изобретения» в самый
дальний уголок сознания. Потому что понял, что запустить серийное
их производство будет посложнее, чем выпуск пылесосов.