После награждения всех лауреатов Сталинских премий (а награждали
их «по степеням», в разные дни, и все процедуры закончились лишь к
концу апреля) Вячеслав Михайлович как-то в разговоре со Сталиным
заметил:
– Необычный в этом году у нас состав лауреатов получился, и он
грусть навевает. Мальчик этот – он, конечно, вундеркинд настоящий,
но я о вундеркиндах много читал, и все они и из жизни рано уходят,
и жизнь у них всегда несчастливая какая-то получается.
– А мне не показалось, то Шарлатан – это вундеркинд какой-то,
обычный деревенский мальчонка. Разве что повзрослел он очень
быстро, в войну многие их них сразу взрослыми стали – но Кириллов
все же так мальчонкой и остался. Да, напридумывал много, но у него
в деревне и окружение не самое деревенское, и школа… Нет, он просто
талантливые ребенок, а придумывал он… Он ведь почти ничего и не
придумал сам, а просто незамутненным детским взглядом замечал, что
уже известное можно в неизвестном месте с пользой применить.
Замечал, со взрослыми своими замечаниями делился – и уже эти
взрослые все делали. Такое – тоже талант особый, но дети все
талантливы, и, думаю, то, что про него в газетах написали, очень
много других детей подтолкнет к подобному творчеству и таланты свои
проявить позволит. Так что, надеюсь, жизнь у него будет все же
долгой и счастливой. А мы должны сделать все, чтобы и у него, и у
всех советских детей жизнь была именно счастливой. И мы это
сделаем, обязательно сделаем…
В Ворсме, как и в Кишкино, металлургические заводики остановили.
Но ворсменский завод вообще не закрыли, а перестроили: все же в
области довольно много где народ повадился руду относительно
недорого добывать, а централизованных поставок металла на все нужды
области всяко не хватало и товарищ Киреев (который уже стал первым
секретарем) перестройку завода активно поддержал. Ведь завод в
Ворсме изначально был «артельным» (как и наш, деревенский), а у
артелей определенная «свобода рук» имелась – так что четыре домны
разобрали и выстроили (большей частью из кирпичей разобранных домн)
две новых. Но уже не по восемь кубов, и не по десять, а сразу по
тридцать с чем-то: именно при таком размере, по расчетам каких-то
металлургических специалистов, эффективность этих печей становилась
сравнимой со старыми (правда, работающими без кислорода). Но пока
еще в стране много печей кислорода понюхать не успели, так что
смысл в строительстве все же имелся.