- Так точно, Ваше высокоблагородие!
- Петр Ефимович, Вы у нас теперь сами «благородие». Поэтому,
привыкайте к обращению в неслужебной обстановке по имени
отчеству.
- Виноват, Михаил Рудольфович, не привык еще. А если командир
«Боярина» спросит, зачем?
- Скажете, что высаживаться на берег нам нельзя. Почему именно –
долго рассказывать. Поэтому, как только ремонт радиотелеграфной
установки будет закончен, нам надо н е м е д л е н н о уходить из
Циндао. А я приглашен на прием к губернатору. Но, в свете недавно
открывшихся обстоятельств, покидать борт «Косатки» мне не
рекомендуется. Если командир потребует дополнительных объяснений,
вернетесь и скажете мне. Схожу к нему лично.
- Слушаюсь, Михаил Рудольфович! Простите, а… Что-то
случилось?
- Случилось... Но надо во всем разобраться. Уж очень неожиданно
все обернулось, сам не ожидал…
Покончив с неотложными делами, Михаил спустился вниз и уединился
в своей каюте. Требовалось проанализировать полученную информацию
самым тщательным образом. Уж очень неожиданной она оказалась. Но,
как он не прикидывал различные варианты, все равно ничего
вразумительного не получалось. Очень мало исходных данных.
Достоверно известно только то, что Ланг – это вовсе не Ланг, а
неизвестная личность. На кого он работал, уже особо и не важно.
Появившись на лодке еще во время постройки, и проведя на ней
несколько месяцев в море, он собрал ценнейшую информацию. Как по
поводу конструкции самой лодки, так и по тактике ее применения. Но
каков артист! Никто ничего не заподозрил. Ладно, будем исходить из
того, что он работал на Германию, и его похитили японцы. Потому,
что это наиболее вероятно, если исходить из известных фактов. Хотя…
И не устроил ли он какую-нибудь диверсию на лодке? Нет, вряд ли.
Уже бы что-то проявилось. Да и зачем ему это? Не самоубийца же
он…
- Михаил Рудольфович, разрешите?
В дверях появился прапорщик Померанцев. По его озадаченному виду
было ясно, что не все идет гладко.
- Заходите, Андрей Андреевич. Что-то стряслось?
- Михаил Рудольфович, похоже, Вы были правы насчет ряженых. Я
все время находился в радиорубке, и у меня сложилось впечатление,
что работает один инженер Мирбах, а наш радиотелеграфист Мошкин ему
помогает. Господа же Шверих и Мильке – как пятое колесо в телеге.
Для чего они там, непонятно.