Когда у Шахова срывало тормоза, он мог в прямом смысле затрахать девочку. Конечно, не до полусмерти. Это байки. Он не применял физическую силу с девушками, не бил их. Мог дать пощёчину, но опять же – в контексте игры.
А вот драть всю ночь без перекура – мог. И возраст почти под сороковник не являлся помехой.
Шахов даже не понял, в какой именно момент почувствовал лёгкое сопротивление. Разыгравшейся фантазией уже представил тот самый жёсткий трах.
О нет, не выпустит он эту девочку из постели до утра. Оплачено? Значит, спросит за каждый евро.
– А ты часом не охренела, милая?
Она часто задышала.
Жаль, в темноте он не мог разглядеть её глаз.
А хотелось, сука… Внезапно.
И ещё колыхание её груди… И это тоже он желал видеть. Но ничего… Это точно осуществит. Посадит её верхом на себя, заставит прыгать, двигаться, пока яйца в очередной раз не опустошит.
– Снижу оплату, – пригрозил он.
На самом деле не всерьёз. Просто прощупывал грани.
– Снижайте, – упрямилась она дальше.
Хм…
Значит, опыт у девочки негативный... Вообще-то, ему было насрать. И он с лёгкостью мог преодолеть её сопротивление. Что ему мешало взять её прямо здесь? Или заставить отсосать, как планировал ранее? Прямо в горло. Чтобы видеть, как член проникает… скользит…
Не стал.
День, что ли, сегодня такой?
Шахов прищурился и хмыкнул.
– Ладно.
В его голосе послышалось предупреждение. Девушка дёрнула руку назад, он не позволил.
– Тут держи.
Он снова крутанул руль, уже более нетерпеливо. Игра в недотрогу завела его сильнее. Он едва не скалился от нетерпения.
Сама напрашивается… Ой, сама…
Но то, что события начали развиваться именно таким образом, заходило Шахова. Уже позже он поймёт, что иначе и быть не могло. Картинка бы поломалась, если бы эта девочка с изумительно нежными губами взяла и отсосала у него прямо в машине.
А ещё пуховик до икр… Серьёзно?
Закуталась, что ничего не рассмотреть. Только лицо.
Она почти не шевелила рукой, едва дотрагиваясь до Давида. Пальчики грели стояк. Не пытались ни нащупать головку, ни сжать её. По стволу тоже не ходили. Как положил он её руку, так она и держала.
– Мне неудобно, – негромко отозвалась она через некоторое время. – Мы… продолжим чуть позже… Можно?
Её голос ему тоже заходил. В нём не чувствовалось прокуренности, надсадности. Чистый, хрустальный.
Чёрт... Может, ты, Шахов, чего «интересного» принял и не заметил?