Смотрю на закрытую дверь ректорского кабинета. Интересно, Рон сейчас на месте? Внутри появляется волнение не из-за того, что он может меня застукать, иное. Странное желание увидеть, заглянуть в зелёные глаза. Услышать… Что услышать? Что я «абсолютно бесполезна»?
Стискиваю зубы, борясь с охватившим меня горьким ощущением. Это всё в прошлом. Нужно просто сделать то, ради чего я пришла.
Осторожно ступая, подхожу ближе и, стараясь не шуршать, опускаю на пол пакет, прямо у порога. Здесь он не сможет его не заметить.
Надо бы объяснить, почему я возвращаю вещи, но я боюсь. Боюсь с ним встретиться наедине.
Теперь так же тихо надо уйти. А ноги почему-то не идут. Лёгкий аромат сандала и можжевельника окутывает меня. Скорее всего, мне это просто кажется. Мне теперь всегда мерещится этот запах, когда я думаю о Рональде.
Повторяй или не повторяй, как заклинание, что я не была замужем, а из памяти не вычеркнуть ни первую близость, ни то, как я ждала его, ждала каждый день. И первое время Рон прилетал часто. Иногда на крыльях, иногда приходил через портал. Я рассказывала ему о каких-то своих мелочах, и его это забавляло. Он много улыбался. А потом мне стало всё труднее находить темы, которые могли его заинтересовать. И он стал прилетать реже.
В знакомом запахе появляется терпкая нотка, вызывая внутри тягучее болезненно-сладкое ощущение. Я даже глаза прикрываю на миг. Сквозь все мои переживания и обиды прорывается то, о чём я хотела бы забыть. Неужели я соскучилась? По Рону? Или по той мечте, которой он был для меня?
В кабинете что-то падает с громким звуком. Оказывается, Рональд там. В панике пячусь к выходу.
Надо уходить. Не время и не место хотеть и мечтать. Шаг, ещё шаг назад, налетаю спиной на нечто большое и упругое. И оказываюсь в кольце рук.
Бойтесь своих мечтаний. Не почудился мне запах сандала.
– Так быстро уходишь? – раздаётся над моей головой знакомый голос, а волосы согреваются тёплым дыханием. – Не спеши, Айви. Я хотел поговорить с тобой в спокойной обстановке, – Рональд говорит мягко, руки его при этом не стискивают меня в объятиях, а лишь едва касаются. Наверное, поэтому оттолкнуть его и возмутиться у меня не хватает духу.
Он зарывается в мои волосы и, втягивая носом воздух, тихо-тихо шепчет, словно бы самому себе: