– Ты, Рон, сам не ведая того, отнял у меня сына.
– Что? Я. Отнял. Твоего. Сына? – От оскорблённого рёва Рональда с потолка падает ещё несколько камешков.
А я вскрикиваю от боли, потому что пальцы мужа сжимают моё предплечье с такой силой, что, кажется, кости плавятся и превращаются в желе.
– Рон, – спешу оправдаться я. – Я сегодня видела этого лорда впервые в жизни.
Хохот негодяя заполняет небольшое пространство пещеры.
– Не в этом смысле, Рональд. Плоть от плоти он твой сын, но его дар должен принадлежать мне. Моей истинной должна была стать Лиара, мать твоей жены. Я сделал всё, чтобы у неё появилась метка, надеялся, что она принесёт мне сына. Но она сбежала к пустому и родила девчонку без магии. Смешно, да? Лиара родила пустышку.
Смешно? Ну да, обхохочешься.
– А может, она правильно сделала, что сбежала от вас? – взвиваюсь я.
– А ты способна дерзить, леди Айвира. Это делает тебя интереснее. В любом случае теперь всё это неважно. Ребёнок с нужным мне даром родился, хоть и через поколение. И тебе, Рон, не повезло, что родился он у тебя. Но я это исправлю. Считай, уже исправил. Арвен – мой. Я выращу его как собственного сына и сотру в его памяти все воспоминания о вас.
За мгновение до того, как потолок пещеры обрушится на наши головы тоннами камней, Рон совершает оборот, закрывая меня собой.
5. Глава 2. С чего начиналось
Айви
– Айка! – пронзительный голос вырывает меня из забытья.
Из-за резкого перехода между сном и явью я не сразу соображаю, где нахожусь. Сердце гулко стучит в груди, словно ему не хватает места, и оно рвётся наружу до боли в рёбрах. Воздуха ничтожно мало. Втягиваю его с усилием.
Сон, похожий на душную чёрную тучу с неясными очертаниями, медленно и неохотно отползает и начинает развеиваться.
Но на его место приходит странное ощущение, будто именно там, в ночном кошмаре, осталось что-то настоящее и дорогое. А вот реальность в виде голоса сводной сестрицы скребёт по сердцу наждаком.
– Айка! – верещит Паэлла. – Сколько можно спать?! Уже матушка вниз спустилась.
Морщусь. Желание заткнуть рот надоедливой крикунье заставляет меня сесть на кровати и спустить ноги на пол. И, только коснувшись босыми ступнями холодных досок, я начинаю приходить в себя.
Я дома, в своей каморке под самой крышей. По полу гуляет прохладный ветерок, леденящий ноги. Дом, принадлежавший моим родителям, каменный, и только чердачная надстройка, которую мачеха отвела мне после смерти отца, построена из плохо пригнанных друг к другу корявых досок. Щели такие, что затыкай не затыкай, а ветер и холод найдут лазейку. То ли дело в нашем замке.