Ратибор усмехнулся, будто уловил мой тон, и жестом велел
следовать за ним. Его плащ развевался за спиной, как крылья ворона,
а шаги были слишком громкими, слишком уверенными — будто он шел не
по земле, а по моей гордости.
И я понимал: эта "экскурсия" — лишь начало.
Тяжелый, влажный воздух леса обволакивал лицо, смешиваясь с
запахом прелой листвы и хвои. Мы продирались сквозь дебри уже
несколько часов, и с каждым шагом чаща смыкалась все плотнее,
словно пытаясь нас проглотить. Ветви цеплялись за одежду, как
жадные пальцы, а под ногами хрустели прошлогодние сучья, выдавая
каждый шаг.
Ратибор завел меня в самое сердце леса – туда, где древние
деревья сплелись в непроницаемый купол, а солнечный свет лишь
робкими золотыми нитями пробивался сквозь толщу листвы. Здесь царил
полумрак, неестественный для бела дня, и даже звуки будто
приглушались, словно сама чаща затаила дыхание.
— Вот тут, — он внезапно остановился, подняв руку. Его голос
прозвучал слишком громко в этой давящей тишине.
Я окинул взглядом указанное место. Между коряг едва угадывалась
узкая, заросшая тропинка – больше звериная, чем человеческая.
— Вчера целое стадо зашло, — продолжал Ратибор, и в его голосе
сквозила странная, натянутая бодрость. — Давай, ты пройдешь первым,
а мы с флангов зайдем, подстрахуем.
Его дружинники молча переглянулись. Ни один не двинулся с
места.
"Классика жанра. "Иди первым, я тебя прикрою, ага"
Я сделал шаг вперед – и меня обдало волной...
Запаха.
Медвежьего.
Свежего.
До жути свежего – густого, звериного, с примесью теплой крови и
прелого мха.
И в тот же миг – едва различимый шелест тетивы, натянутой до
предела, за моей спиной.
Я рванулся в сторону, едва успев среагировать, когда первая
стрела с глухим "ткк!" вонзилась в сосну ровно там, где секунду
назад была моя голова. Древесная кора осыпалась, обнажив бледную,
липкую от смолы плоть дерева.
— Ой, какая неловкость! — пропел Ратибор, разводя руками в
преувеличенном смущении. Но в его голосе не было ни капли сожалений
– только ледяная, хищная усмешка. — Эй, ты там, полегче!
Руки-крюки!
Вторая стрела просвистела в воздухе, опалив мое ухо горячим
дыханием смерти. Я почувствовал, как острый наконечник слегка задел
кожу, оставив после себя тонкую, жгучую полосу.
И тогда раздался рык.
Глухой, низкий, сотрясающий землю.