Голос рога.
Резкий, пронзительный звук охотничьего рога рассек тишину леса,
как молния. Воздух дрогнул от этого зова, и даже листья на деревьях
замерли на мгновение.
Медведь замер, словно пораженный громом. Его безумные глазки
метнулись в сторону звука, ноздри затрепетали, улавливая новый,
куда более опасный запах – железо, конский пот, человеческую сталь.
Затем, фыркнув, зверь резко развернулся и бросился прочь, ломая
кусты, оставляя за собой только треск веток да клочья шерсти на
терновнике.
Из-за деревьев вышли люди.
Но это были не люди Ратибора.
Княжеские дружинники – два десятка воинов в кольчугах, с луками
наперевес. Их лица были хмуры, глаза – зорки, а пальцы не выпускали
стрел из тетив.
И во главе их – Велена.
Она стояла, слегка откинувшись назад, с охотничьим рогом в одной
руке и тонкой, язвительной улыбкой на губах. Ее плащ, отороченный
горностаем, лежал на плечах, будто ему неведомы ни грязь, ни пот,
ни страх.
— Ой, Мирослав, — протянула она, одаривая меня ледяной улыбкой,
— кажется, твой опекун запамятовал, что сегодня княжеская охота в
этих угодьях.
Я медленно выпрямился, чувствуя, как кровь сочится из царапин на
груди. Трансформация, прерванная на полпути, отзывалась в теле
тупой болью – кости ныли, мышцы горели, а в глазах еще стоял тот
самый, звериный свет.
— Велена, — хрипло ответил я, — ты всегда появляешься так...
эффектно?
Она рассмеялась – звонко, как колокольчик, но в этом смехе не
было ни капли тепла.
— О, милый, я вообще-то за тобой охотилась. Но, кажется, кто-то
опередил меня.
Ее взгляд скользнул по моей разорванной рубахе, по царапинам, по
дрожащим рукам.
— Как интересно, — добавила она, — ты ведь даже не удивился, что
медведь так... странно себя вел?
Я почувствовал, как дружинники за спиной переглянулись.
— Он жаждал этого, — Велена шла рядом по узкой тропе, пока я
перевязывал кровоточащие раны полосками, сорванными с подола
рубахи. Ее голос звучал непривычно серьезно, без обычной
язвительности. — Медведя целую неделю изводили, травили, не давали
спать. Чтобы довести до бешенства. А стрелы...
— Чтобы не осталось свидетелей, — закончил я за нее, туго
затягивая узел. Ткань мгновенно пропиталась алой влагой.
Она безмолвно кивнула, и в ее глазах впервые за все время
знакомства я увидел не расчет, а что-то похожее на тревогу.