— Теперь ты понимаешь? Ты — словно кость в горле. И они не
остановятся ни перед чем.
Я бросил взгляд в ту сторону, где растворился Ратибор с его
дружинниками. Где-то там, в глубине леса, сейчас наверняка
разыгрывался спектакль — испуганные рассказы о нападении медведя,
притворные поиски "пропавшего" воспитанника...
— Я тоже не остановлюсь.
Голос мой звучал тихо, но Велена вздрогнула — настолько в нем
слышалась стальная решимость.
Потому что теперь у меня созрел план.
Если он так хочет "несчастный случай"...
Я устрою ему настоящий ад на земле.
Велена, словно прочитав мои мысли, вдруг схватила меня за
запястье:
— Ты же понимаешь, что если сделаешь это сам — станешь таким же,
как они?
Я медленно высвободил руку, ощущая, как под кожей снова начинают
двигаться кости, как обостряется зрение, как мир наполняется новыми
запахами...
— Кто сказал, что это буду я? — улыбнулся я, глядя в сторону
глухого бурелома, откуда доносилось тяжелое, хриплое дыхание. — В
этих лесах полно голодных зверей. Особенно... необычных.
— Ну что, — сказала Велена, поворачиваясь к своим людям, —
пойдемте. Надо же найти бедного Ратибора и... напомнить ему о
правилах охоты.
И ее улыбка стала еще холоднее.
Ратибора с людьми в лесу найти так и не удалось.
— Ничего, — усмехнулась Велена. — Свидимся, пообщаемся…
В дымке предрассветного часа княжеские палаты тонули в
призрачном свете, когда Ратибор, бледный как полотно и покрытый
испариной, предстал перед грозным дубовым престолом. Его обычно
надменное лицо было серым от бессонной ночи, а пальцы судорожно
теребили расшитый золотом пояс – словно ища на нем невидимую
опору.
Князь восседал, словно каменный истукан, откинувшись на спинку с
резными грифонами, чьи глаза из полудрагоценных камней сверкали в
тусклом свете. Его пальцы, будто хищные птицы, мерно отбивали дробь
по костяной рукояти охотничьего ножа – каждый удар отдавался в
напряженной тишине зала, как отсчет последних мгновений перед
казнью.
— Итак, объясни мне, опекун, — голос князя прозвучал тихо,
словно шелест опадающей листвы в сумрачном лесу, но в этой тишине
таилась угроза, острее клинка, — как случилось, что мой воспитанник
едва не стал добычей медведя? И почему ты, его наставник, остался
невредим, словно и не было схватки?
В углу зала, где стояли свидетели, кашлянул Добрынич. Его
массивная фигура в парчовом кафтане выделялась среди прочих, как
дуб среди ольхи.