Пауза. Вздох. Идеально рассчитанная игра смирения.
— Если будет на то ваша воля — позвольте мне отбыть в родовое
поместье. Развеяться… и почтить память предков.
Последние слова я произнес с едва уловимой дрожью в голосе,
зная, что упоминание почтения к предкам — верный козырь.
В палатах повисла тишина, тяжелая и липкая, как болотный туман.
Князь погрузился в раздумья, его пальцы медленно барабанили по
резным грифонам на подлокотниках трона. Взгляд скользнул по
Ратибору, застывшему в неестественной позе, по Добрыничу,
напоминающему каменного идола, и наконец остановился на мне, словно
пригвоздил к месту.
— Пусть будет так.
Ратибор едва заметно вздрогнул.
— Но, — князь поднял палец, словно вершил судьбу, — ровно через
месяц жду тебя обратно. Здорового и невредимого.
Последние слова прозвучали как явная угроза в адрес всех
присутствующих.
Ратибор едва сдержал гримасу ярости — его скулы заходили
ходуном, а пальцы впились в бедра так, что побелели костяшки.
Словно проглотил горькую пилюлю, да еще и подавился ею.
Добрынич одобрительно кивнул, довольный своим маневром. Его
каменное лицо на мгновение оживилось — старый лис уже подсчитывал
выгоды от нового расклада сил.
А я, склонив голову в почтительном поклоне, уже мысленно
составлял список…
Должников…
Всех тех , кого я должен отблагодарить за последнюю охоту и
разоренный род…
Решено – сделано…
И вскоре я уже собрался в дорогу. А что собирать нищему?! Лапти
, да суму…
Дверь с резким скрипом отворилась, будто сама нехотя пропускала
незваного гостя.
— Ну что, воспитанник, собрался бежать? — Ратибор ввалился в
горницу без стука, его голос звучал неестественно сладко, но глаза
метались по углам, как у загнанного волка. В его движениях читалась
странная смесь агрессии и страха.
Я медленно повернулся от окна, делая вид, что поправляю перевязь
на груди:
— Бежать? Нет, опекун. Еду почтить память отца. Разве это не
благое дело?
Он сделал шаг ближе, и меня ударило в нос перегаром — видимо,
ночь он провел не в молитвах, а в компании кувшина крепкого
медовухи. Его обычно безупречная одежда была помята, а в бороде
застрял кусок засохшей пищи.
— Слушай, мальчишка... — Ратибор прошипел, бросая нервный взгляд
на дверь, прежде чем продолжить: — Ты думаешь, эта история пройдет
без следно?
Он вдруг изменил тон, его голос стал почти умоляющим: