Хороший финал. Принятие себя таким, какой есть — со всем хорошим
и плохим.
Виктор отложил ручку. Рассказ готов — двадцать страниц о памяти,
прощении и человечности.
Посмотрел на часы — два ночи. Опять просидел до утра. Но
результат стоил того.
Завтра перепишет набело и отнесет Твардовскому. А сейчас нужно
спать.
Ложась в постель, думал о Кате. Завтра обязательно позвонит,
извинится. Может, сходят куда-нибудь.
Заснул легко, без кошмаров. Рассказ словно очистил душу, помог
принять себя.
Даже с африканским прошлым.
Проснулся в десять утра — поздно для него, но после бессонной
ночи тело требовало отдыха. За окном ноябрьский день выдался серым,
с мокрым снегом. Первые признаки зимы.
Анна Петровна хлопотала на кухне, что-то жарила на
сковороде.
— Лешенька, наконец-то! Я уж думала, заболел. Всю ночь свет
горел.
— Рассказ дописывал, мам. Для «Нового мира».
— Ах, как интересно! А про что?
— Про человека, который потерял память на войне. Пытается
вспомнить, кем был.
Анна Петровна поставила перед ним тарелку с оладьями:
— Серьезная тема. Много таких после войны было — контуженных,
память потерявших. Страшное дело.
Виктор ел и думал о рассказе. Получилось честно, без прикрас.
Твардовский должен оценить.
После завтрака переписал рукопись набело. Почерк аккуратный, без
помарок — в легионе приучили к дисциплине во всем, даже в
письме.
В половине двенадцатого позвонил Кате.
— Катя? Это Алексей.
— А, ты вспомнил обо мне, — голос прохладный.
— Прости, пожалуйста. Работал над рассказом, совсем отключился
от мира.
— Понятно. И как, написал?
— Написал. Сегодня в «Новый мир» понесу.
Пауза. Потом голос потеплел:
— Это же здорово! Твардовский твой рассказ будет читать.
— Будет. Катя, может, встретимся? Хочу извиниться как
следует.
— Хорошо. Но сначала сходи в редакцию. А вечером позвони.
— Обязательно.
Оделся потеплее — шерстяной костюм, пальто, шарф. На улице
слякоть, ветер пронизывающий. Москва готовилась к зиме всерьез.
В «Новом мире» его уже знали. Секретарша улыбнулась:
— К Александру Трифоновичу? Проходите, он свободен.
Твардовский сидел за столом с корректурой. Поднял голову, увидел
Виктора:
— А, Громов! Рассказ готов?
— Готов. — Виктор положил на стол рукопись. — «Человек без
прошлого».
— Хорошее название. — Твардовский взял первую страницу, пробежал
глазами. — Почерк знакомый. Про что писали?