Но тепло ее тела было приятным. Давно он не чувствовал ничего
подобного. В его мире женщины были либо врагами, либо товаром. А
эта просто доверяла ему.
Фильм закончился аплодисментами. Свет зажегся, люди потянулись к
выходу.
— Как тебе? — спросила Катя, вытирая глаза платочком.
— Нормально, — ответил он машинально.
— Нормально? — Она удивленно посмотрела на него. — Лешка, это же
шедевр! Трюффо показал трагедию одинокого ребенка, который...
— Да, да, конечно, — перебил он. — Пойдем отсюда.
На улице моросил дождь. Катя нахмурилась.
— Что с тобой сегодня, Лешка? Ты как будто совсем другой
человек.
*Если бы ты знала, как ты права.*
— Устал просто. Много работал.
— Над тем загадочным рассказом?
— Ага.
Они дошли до метро молча. У входа Катя остановилась.
— Может, зайдешь к нам? Мама пирог испекла.
— В другой раз.
— Лешка... — Она взяла его за руку. — Скажи честно, между нами
что-то не так?
Виктор посмотрел в ее ясные глаза. Хорошая девчонка. Любит того
Алексея, которого больше нет. А он — самозванец, убийца, человек из
другого мира.
— Все нормально, Катя. Просто голова болит.
— Тогда иди домой, ложись спать. И прими аспирин.
Она встала на цыпочки и поцеловала в щеку. Легко, дружески.
— Позвони завтра, ладно?
— Ладно.
Она исчезла в толпе, а он остался стоять под дождем, не зная,
что делать дальше.
Вернувшись домой, Виктор сразу прошел в ванную. Включил душ на
полную мощность — ледяная вода била по коже, как пулеметная
очередь. Стоял так минут двадцать, пока не перестал чувствовать
тело. Привычка еще с армии — холодная вода приводит мысли в
порядок.
Вытерся жестким полотенцем докрасна и прошел к письменному
столу. Взял тетрадь с рассказами Алексея и методично вырвал все
исписанные страницы. Слащавая романтика про поиски смысла жизни
полетела в мусорную корзину.
Остались чистые листы. Взял ручку, провел пробную линию. Чернила
ложились ровно, рука не дрожала. Хорошо.
«Глава первая», — написал он.
И дальше текст полился сам, будто прорвало плотину.
*Сержант Люк Марсель впервые увидел Айшу на базаре в Уарзазате.
Она торговала финиками под навесом из пальмовых листьев, и солнце
играло бликами в ее синих глазах — редкость среди берберов. Марсель
останавливался покупать финики каждый день, хотя терпеть не мог эти
приторные плоды...*
Рука двигалась по бумаге без остановки. Он писал о том, что знал
лучше жизни — о войне, о пустыне, о людях, которые убивают и
умирают за деньги. О французском легионере, который устал от крови
и нашел утешение в объятиях марокканской девушки.