Перечитал и выходит, что не настолько уж эти женщины заблуждались насчет шовинизма и интернационально-национальной культуры. Впрочем, это я так, не особо искренне. По примеру Антона Кирсанова: пробьет час – может, и зачтется.
Пока же Антон был вынужден решать задачу архиважную и архисложную.
Как выскальзывать из материнских объятий?
Как выскальзывать из материнских объятий? Точнее, из объятий материнского любопытства? Целая наука, однако. И, как водится в прочих науках, далеко не все опыты и эксперименты проходили удачно. Смешно признавать, но без вездесущей бабули Антон чаще терпел бы фиаско, чем справлялся с задачей. Помощь в лице энергичной старушки прибывала как на пожар, при том, что спасать внука она вовсе не собиралась и если бы дожила до этих строк, то расстроилась бы всенепременно, а затем призадумалась. Или наоборот, в смысле последовательности.
У бабули было чутье. Антон затруднился бы определить, на что именно было чутье у бабули, но его быстро крепнущий разум подсказывал, что на все!
– Ну что ты, Светланка, на него нервы тратишь, – увещевала бабуля невестку. – Извелась вся, лица нет, а ему, гаденышу, хоть бы хны! Драть его надо как сидорову козу, и будет толк. Вон на Геру моего глянь. Отец никогда спуску ему не давал, а если в отъезде был, то я и сама управлялась, ты уж мне поверь, приструнивала. Зажимала голову между колен и приструнивала чем под руку попадется. Раз, помню, у черпака ручку сломала.
Ей верили оба – и Антон, и его мама. При этом, верили, скажем, по- разному. Антон можно сказать бесстрашно, скорее даже с любопытством – никак не вязалось «приструнивание» рослого, крупного, грозного отца с сухонькой, согбенной старушкой – бабулю яростно мучил радикулит. Мама, похоже, знала побольше сыновьего, и то, что знала, не вселяло в нее добрых дочерних или невесткиных чувств. Во время таких разговоров она мрачнела, Антон замечал, как дрожат ее руки, а на скулах вздуваются бугорки, будто мама что-то пережевывала, не желая при этом ни с кем делиться. И сам он неожиданным образом проникался страхом перед тем, о чем знать не знал, и не мог – кто станет посвящать малолетку в семейные тайны? Та часть его тела, ну. служившая проводником «приструнивания», откликалась на бередящие душу тревоги самостоятельно, Антон принимался ерзать на стуле, и попа его нагревалась и обильно потела.