Его ножи даже не сверкали, а скорее вибрировали крыльями
настырного комара. И каждая такая вибрация, каждый выпад и взмах,
неизменно заканчивались глубокой полосой пореза или окровавленным
отверстием на теле твари. Наконец, очередной взмах клинка пришелся
аккурат между позвонков монстра. Потеряв контроль над тело, тот
свалился, но страдал недолго - следующим же мгновением нож
погрузился в его череп по самую гарду. Тварь дернулась и
застыла.
- Сколько? - в своей немногословной манере, тяжело дыша, вытирая
лоб, спросил Урский.
Чтобы не делали с его телом татуировки, одаривая владельца
далеко не человеческими физическими способностями, они явно
забирали не менее щедрую плату.
Эрнсон же, с хрипом отойдя в сторону, дрожащей рукой вырвал
клинок из головы твари. Он обливался ничуть не менее крупными
градинами пота.
- Эксов… девять… на каждого… - голос Дина вырывался из горла со
свистом и мокротой. - Или больше, если… в них что-нибудь… найдут…
полезное.
Все же, как бы умелы и сильны не были оперативники их отдела,
они все еще оставались людьми. Не мутантами, как Йонатан
Корносский, и не полукровками Первородных, как Ард. И именно потому
они проникся к ним даже еще большим уважением, чем прежде.
Одно дело бросаться в горнило битвы, когда ты способен выдержать
его жар без особой для себя угрозы, и совсем другое, когда каждая
твоя, даже самая незначительная ошибка, может стать последней.
- Детишки, идите сюда, у папочки есть для вас полезные напитки,
- Милар, придерживая сигарету губами, затряс двумя колбочками с
алхимическими микстурами.
Урский посмотрел на него с явным неодобрением, а Эрнсон, почесав
затылок (совсем как Арди), молча пошел по направлению к
своему начальнику.
- Я бы тебя ударил, - цедил Урский, выглядящий мрачнее улицы,
которую они вчетвером сейчас разгромили. - Но я слишком устал.
- А если бы не устал, я бы так и не шутил, - отмахнулся
Милар.
Урский с Эрнсоном уже почти к ним подошли, как раздался утробный
рык. Голова самки химеры выстрелила в сторону её тела кровяными
жгутами и попросту притянулась к шее, оставив в месте отрыва
рваный, белесый шрам. В то время как у самца рана и вовсе
затянулась, а сам он, мотнув башкой, и стал источником рыка.
Повинуясь утробному звуку, прежде чем уставшие Александр с Дином
успели среагировать, те отвратительные цветы из плоти и бьющихся
сердец, что выросли в начале драки - зацвели. Их бутоны лопнули и в
небо поднялось не просто облако, а целое озеро летучей кислоты.