Темный плащ вампира, обернувшись оторванным и ожившим лоскутом
ночного неба, кружил обрывками тьмы вокруг своего владельца,
пытаясь отразить натиск ледяных потоков… принявших форму игривых
выдр. Те даже не норовили укусить или оцарапать тварь, лишь тянули
ту все глубже и глубже на дно. Пока, наконец, вампир, не вырвал из
их плена руку и не надкусил на той запястье.
Кровавое марево заструилось сквозь ледяную толщу и вампира
выбросила на верх, где тот снова приземлился на… жесткий лед, будто
и не было ни озера, ни выдр. Маленьким зверькам на смену пришли
статные ели. Выросшие прямо здесь, на глаза. Настолько чистые и
изящные, что казались хрустальными статуэтками, только в
натуральную величину.
Снова подул тот странный морозный ветер, вместо кусачего, злого
холода, приносящий с собой нежную, полузабытую теплоту детской
постели, где нет ни тревог ни невзгод.
Вампир закричал что-то на уже знакомом, но все еще непонятном
Милару языке. Кажется, это язык Фае:
- Ehok tur!
Звучало грубо, как проклятье или ругательство…
Треснули кости в “здоровой руке” вампира и из ран заструилась
черная, вязкая кровь, даже больше напоминающая мазут, нежели сам
мазут! Громадной кляксой, размером с молодого теленка, она
покатилась по ледяному настилу, попутно разевая пасть, внутри
которой торчали кровавые кристаллы.
Милар вскинул револьвер и прицелился в голову вампира. Чутье
дознавателя подсказывало ему, что если клякса достигнет цели, то
его напарника и странную ведьму не спасут никакие чары. Но стрелять
так и не пришлось.
Тот самый ветер, что поселился среди хрустальных елей,
припорошенных снегом, побежал среди их пушистых, ледяных крон. Те
застучали друг о друга и по гроту полетела свирель. Наполненная
смехом и крикам, тяжелым вздохом засыпающих ручьев, укрывающихся
морозным одеялом и чем-то еще. Много чем, если честно. Просто
большинству этих звуков Милар, в течении жизни, не особо предавал
значения. Слышал, но не слушал, и потому теперь не мог вспомнить,
откуда помнит их.
Но все же они были.
Пришли сюда по первому же зову юноши с глазами, затопленными
синей дымкой.
Звук все нарастал и нарастал, пока не стал оглушительным
гвалтом. Может быть, именно с таким жутким хором с гор сходит
лавина? Милар не знал.
Но ему казалось, что именно так и произошло. Звук обернулся
многотонной, бесконечно тянущейся лавиной, рухнувшей на вампира. Не
было ни снега, ни льда, но мертвец рухнул даже не как подкошенный,
а как сломанная кукла.