Не дожидаясь ответа, распахиваю створку и, щелкнув включателем, скрываюсь в тесном помещении.
Шагаю вдоль полок, читая надписи на коробках, но не нахожу нужных дат. Это очень странно. Ведь обычно все недавние отчёты мы складываем ближе к выходу.
— Здесь их тоже нет? — голос Кирсанова заставляет меня ахнуть и схватиться за сердце.
Резко разворачиваюсь. Слава стоит прямо за моей спиной. Он уже успел снять пиджак и закатать рукава белоснежной рубашки.
— Я же попросила подождать снаружи, — растеряно выдыхаю.
— Ждать, пока ты притащишь тяжеленую коробку? — хмурится мужчина. — Нет, спасибо. Показывай, где смотреть.
Снова поворачиваюсь к полкам и задумчиво кусаю губу.
— Верхние не подписаны. Может, там?
— Сейчас.
Кирсанов вытягивает руки, чтобы дотянуться до самой высокой полки, и прижимается всем корпусом к моей спине. А я замираю от неожиданности, широко распахнув глаза.
Чувствую тепло мужского тела, и меня бросает в жар. Щеки горят, во рту резко пересыхает.
— Я, наверно, мешаю?.. — мямлю чуть слышно.
— Наоборот — удачно стоишь, — сообщает Слава немного севшим голосом. — У коробки дно ненадежное, подстрахуй на всякий случай.
Стремясь помочь, вытягиваю ладони и придерживаю рваный угол, пока Кирсанов медленно опускает коробку. Его руки всё это время как будто обнимают меня, а тело ещё сильнее вжимается в моё, вызывая неуместные реакции.
Мысленно ругаю себя и, когда Слава наконец ставит несчастную коробку и выпускает меня из кольца своих рук, немедленно отступаю в сторону.
— Не похоже на свежие отчёты, — усмехается он, выуживая пожелтевшие от времени бумаги.
И закинув их обратно, тянется к следующей коробке. С неё на Кирсанова сыпется мелкий сор, и я не выдерживаю. Беру нашу допотопную стремянку и тащу её к полкам.
— Не надо ничего доставать. Проще так посмотреть.
— Откуда здесь этот хлам? — мужчина забирает у меня хлипкую стремянку, глядя на неё с недоверием.
— Не хлам, а незаменимая вещь, — поправляю я.
И со скрипом расставляю тонкие опоры.
— Она меня не выдержит.
— Нет, — качаю головой. — Поэтому смотреть буду я.
С энтузиазмом поднимаюсь по узким лесенкам, но, поставив ногу на самую верхнюю, чувствую, что конструкция приходит в движение и лишает меня равновесия.
Не успеваю даже испугаться, когда на мои бёдра вдруг ложатся широкие ладони, не давая упасть.