Ну и дела, ну и вляпалась же!
А хотела тихо и мирно учиться, вот тебе и тихо, и мирно, и без нервов.
Напомню, тебе нельзя так-то!
Сегодня пар у меня больше нет, и я крадусь в сторону выхода из корпуса, натягивая на ходу шапку, в гардеробной забираю куртку и иду на улицу. Опять крадусь, чтобы вдруг не наткнуться на Белова.
Но здесь его нет, еще бы ему тут быть. Конечно, он уже пошел по своим очень важным делам, например, цеплять тех, кто от него не сбежит.
И хорошо. Ему бы такую, как Малиновская. Змея подколодная обыкновенная…
На остановке замечаю черную низкую иномарку, которая так быстро проезжает мимо меня, что я теперь полностью покрыта грязью с головы до ног.
—Ай!— ушат болота стекает по лицу и ниже, и в таком состоянии, отплевываясь от грязи, я пытаюсь зайти в автобус.
—Вот бедняжка! Твари какие, держи, — пассажиры участливо дают мне салфетки, а я, глотая слезы, осторожно вытираю ими лицо.
В целом, день не задался. Как и неделя. Может мне уже и на год поставить крестик?
К моменту, как приезжаю домой, мне настолько холодно, что зубы громко стучат друг о дружку.
Едва переставляя ноги и удерживая в дрожащих руках сумку с учебниками, я поднимаюсь на свой этаж, с содроганием представляя, что я там могу увидеть.
Тихонько захожу внутрь, едва слышно проворачивая замок. Тихо. Это хорошо, что тихо? Да, наверное.
Разуваюсь и кладу пошарпанную сумку в углу. Стягиваю мокрую куртку, клубком сворачиваю и тоже на пол укладываю.
Обувь отца отсутствует, бушлата не видно, но может мама чистит его, как обычно, а обувь вполне может сохнуть в ванной.
Свою одежду надо бы быстро застирать, чтобы было в чем завтра пойти.
Сердце так громко стучит, что мне практически больно. Ну же, успокойся. И оно внезапно замирает, отчего я могу сосчитать время бездействия мышцы внутри. Один-два-три-четыре, запуск.
Когда по полу скользит тень, я вся замираю, мысленно молясь только об одном. Лишь бы не он, пожалуйста.
—Доча? — тихий голос мамы облегчает мой страх. Повезло в этот раз?
—Привет, мам, — с накатившей волной расслабления шепчу, сгребая в руки грязную одежду. Загорается тусклый свет, в его отражении видно синяки и ссадины на прекрасном лице моей мамы. При виде них мне больно физически.
Но сегодня они выглядят лучше, и это следует признать.
—Что случилось?
—Та обляпали, мам, не переживай, сейчас застираю.