Но тут взгляд взбешённых, полных ледяной ярости глаз направляется на меня, и… кажется, я рано радовалась.
— А теперь разберемся с тобой, Ярослава, — цедит Лекс. — Вставай.
Он протягивает мне руку, я, помедлив, хватаюсь за нее, и меня рывком поднимают на ноги. А потом он легко, словно куклу, выдергивает меня из этого дурацкого туалета в коридор, прижимает к стене, опираясь ладонью возле моей головы, и негромко спрашивает:
— Ничего не хочешь мне рассказать, девочка?
— Что рассказать? — глупо уточняю я, чувствуя, как дрожит голос. Страх возвращается, но он совсем другой, чем рядом с Соником: в нем нет липкости и гадливости. Правда, от этого не легче.
— А это ты мне скажи, — тянет Лекс. — Пиздит Соник или как? Или ты реально шлюшка, и это я просто не разглядел?
Я вспыхиваю. Обида обжигает так остро, что даже перебивает собой страх.
— Это неправда! Это он меня… Это неправда! Он сам мне… сам это предложил! Я ничего такого..
— Предложил, значит, — Лекс еще сильнее прижимает меня к стене, и я непроизвольно вдыхаю его запах. От него не несет резким парфюмом, как от Соника, он пахнет терпко и приятно — чем-то природно-мужским, а еще кожей и немного сигаретным дымом.
— Предложил, — киваю я, думая, что, наверное, не стоит говорить, что меня принуждали. У меня создалось ощущение, что Соник стоит выше рангом, чем Грин, в этой странной иерархии. И Лекс вряд ли накажет его. Скорее достанется мне.
— То есть он типа предложил, а ты согласилась? — светлые глаза прищуриваются, его лицо наклоняется ко мне еще ближе, и я отчаянно мотаю головой.
— Нет! Нет! Я не могу! Я такое вообще никогда!
— Тихо, не кричи, — ладонь Лекса вдруг зажимает мне рот. — Понял тебя. Значит, ты нихера не делала, стояла в сортире, а тут приперся Соник и давай тебя на отсос разводить, так? И мне сейчас надо пойти и яйца ему оторвать, так, Ярослава?
Я молчу. Совесть не позволяет мне согласиться с этим.
Потому что… ну я ведь первая попросила его дать мне позвонить. Хотя обещала такого не делать. А еще я думала о том, как бы сбежать. Хотя обещала не сбегать.
Лекс что-то такое понимает и, наверное, поэтому пристально вглядывается в мое лицо. Его жесткие губы кривятся, и он наклоняется к моему уху так близко, что я чувствую кожей его дыхание.
— Если я еще раз такое увижу, Ярослава, — опасно шепчет он. — Если еще раз узнаю, что ты хлопаешь перед моими парнями своими золотыми глазками и пытаешься их на что-то развести, то положу хер на наш договор, перегну тебя через ближайший стул и выебу. Поняла меня?