— Без вопросов, — на губах Островского появилась ехидная ухмылка. — Только жену мою будешь изображать столько, сколько я скажу! И качественно, Женя. Больше без проколов.
— Да я буду лучшей женой, милый, — мягко положив руку на его бешено вздымающуюся грудь, я поправила съехавший галстук. Совсем, как делают супруги. Островский замер. И, кажется, дышать перестал. — Отпускать меня потом не захочешь.
— Не захочу?! — он глаза закатил. — Да я уже дни считаю, когда ты избавишь меня от своего драгоценного общества!
— Это у нас взаимно! — резко затянув его галстук на максимум, я заставила муженька покраснеть и начать задыхаться, хватаясь за шею. Ничего! Пусть знает, что бывает, когда обижаешь молодых мамочек. — Смотри мне, Леша. Обманешь мою дочь — пинай на себя.
Наверное, именно в тот момент Островский впервые посмотрел на меня иначе. Не как на дурочку из переулочка, которой посчастливилось стать его женой, а как на женщину, с мнением которой желательно считаться.
Вышли мы к гостям довольные. Островский заключенной сделкой, а я — хорошим будущем Анечки.
— Нам пора, уже не дождусь новой встречи с Женечкой! И зачем было такое сокровище прятать? — с грустным видом сообщила нам Ксения, а потом притянула меня к себе и тихо шепнула на ухо: — Классно справляешься!
И вроде ничего такого, но… Я насторожилась. Может, Ксения изначально знала, что все вокруг — сценарий не по Станиславскому?
— Боялся, что украдут, — Островский жадно притянул меня к себе. Горячая рука прожигала талию. Голова тут же закружилась! — Да и Женечка у нас человек не публичный. Правда, любимая?
«Любимая»… Меня так даже муж никогда не называл. Стало горько и тоскливо.
— Правда, любимый! — зачем-то выпалила я, а потом еще и улыбнулась Островскому. Пауза затянулась, как вдруг Ксения воскликнула:
— Горько молодым! Горько!
— Горько! — присоединился Роб, стуча своей длинной тростью о пол.
Я поймала взгляд Снежки. Она была напряжена, переводила внимание с меня на Алексея. Секунды тянулись долго, я в растерянности думала, как вежливо отказать гостям.
Вдруг Островский жадно смял мои щеки, а после накрыл мои губы своими. Горячо и бескомпромиссно! Так, что коленки подкосились, а над головой бабочки запорхали! Меня никто и никогда так не целовал… Я даже забыла, что делает это почти незнакомый мужчина.