— Ах, Леша-Леша… — протянул Петр Аркадьевич Ваш, который уже выписался из больницы, вместо постельного режима поехал в гости к Ричардсонам. Ему натерпелось познакомиться с той, кто его спас. — Ты чего жену не бережешь? Нанял бы девушке няню. Вот, Ксения ни разу своего ребенка на руках не держала!
Островский как-то напрягся, хоть внешне и пытался казаться расслабленным. Ксения в этот момент покрылась густым румянцем. Пыталась как-то оправдаться, но не получалось.
— Нет, все хорошо, — поспешила заверить всех я. Потому что мне не нравилось, каким напряженным был Островский всю встречу. — Я люблю ухаживать за дочерью и меня все устраивает.
Гости вечера мне поверили. Ну, или сделали вид. Дальше завязалась бессмысленная, неинтересная для меня беседа на тему того, куда в наше время надо вкладывать лишние миллионы. У меня-то и лишнего рубля никогда не водилось!
— Я пойду припудрю носик, — прошептала Ксения достаточно громко, а после удалилась вглубь своего огромного дома.
— Ничего-ничего, голубка, — сжимая губы, Ваш смерил Ксению взглядом, полным презрения, — никто скучать не будет. Женечка, солнышко, а можно мне еще раз посмотреть фото с девичника? Они оказывают на меня сильный терапевтический эффект!
К слову, старик после инсульта выглядел вполне себе бодрячком. Левая сторона все еще не слушалась, перемещаться приходилось на инвалидной коляске, да и медсестра далеко от больного не отходила… Но Петр Аркадьевич всячески игнорировал свое болезненное положение и всем запрещал его жалеть. Притворялся, что здоров и полон сил.
— Почему нет? — подняв со стола альбом, с заранее подготовленными фото, я присела к мужчине поближе и принялась показывать. — Позориться, так позориться…
— Что вы, Женечка! Тут только гордиться надо и никак иначе… — хрипло промямлил Ваш, а потом посмотрел на Островского: — Правда, Леша?
Не сразу мой лже-муж вышел из состояния глубокой задумчивости. Огляделся по сторонам, прокрутил в голове все сказанное раннее и кивнул:
— Да, конечно.
— Такой женой можно только гордиться, — поддержал Роб. — Умница, красавица, а танцует как, ух!
Покрываясь густым румянцем, я стыдливо отвела взгляд. А когда повернулась, Островский уже встал с дивана и куда-то пошел.
— Да-да, Женя просто чудо. Тут не поспоришь, — монотонно, совсем без эмоций проговорил он. Почему-то такое тотальное равнодушие меня задело. Сердце больно кольнуло в груди. — Надеюсь, вы не дадите Жене заскучать, пока я отлучусь?